Митрополит Антоний (Храповицкий). Митрополит антоний (храповицкий) На Волынской кафедре

Блаженнейший Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (в миру Алексий Павлович Храповицкий) родился 17 марта 1863 г. в селе Ватагино Крестицкого уезда Новгородской губернии. Происходил из старинного дворянского рода.

Монашеский постриг принял 18 мая 1885 г. В 1881 г. окончил 5-ю классическую гимназию Санкт-Петербурга и в 1885 г. - Санкт-Петербургскую духовную академию. Через четыре дня после окончания академии, накануне праздника Всех святых, в академической церкви принял постриг с наречением имени в честь преподобного Антония Римлянина, мощи которого почивали в Антониевом монастыре близ Новгорода. 12 июня того же года рукоположен в сан иеродиакона, 30 сентября - в сан иеромонаха. Оставлен для работы в академии. В 1885 г. защитил степень кандидата богословия, в 1887 г. - магистра, в 1911 г. - доктора богословия. Известен как ученый богослов, педагог, миссионер. В 1889-1890 гг. - ректор Санкт-Петербургской духовной семинарии. В 1890-1895 гг. архимандрит Антоний - ректор Московской духовной академии. В 1895 г. назначен ректором Казанской духовной академии.

В возрасте двадцати семи лет он был назначен ректором Московской Академии. За всю свою историю Академия не знала такого молодого ректора. Известно какое влияние он оказал на учащихся - сколько среди них, под его влиянием, приняли монашество. Академия стала воспитателем действительно видных учёных иерархов. В просвещённом монашестве он видел залог всестороннего возрождения Церкви и спасения России, пламенным патриотом которой он был. Каким важным делом являлось для него воспитание будущих пастырей видно в составленной им - в бытность его ректором семинарии - « Молитве учителя об учащихся ».

При переводе в Академию на должность ректора он мог избрать любой предмет для преподавания по своему выбору и остановился на «Пастырском богословии». «Предметом пастырского богословия, - говорил он, - служит изъяснение жизни и деятельности пастыря, как служителя совершаемого благодатию Божией духовного возрождения людей и руководителя их к духовному совершенству».

При нем был основан, 8 ноября 1891 года, академический журнал «Богословский Вестник». По этому случаю архим. Антоний служил молебен бесплотным силам, отметив особо в своем слове, что деятели духовного просвещения должны подражать ангелам. «Поистине с терпением Ангела Хранителя должен современный учитель православного богословия отыскивать искры правды в современных умах и через эти искры проницать в умы светом спасительных заветов Церкви».

Должность ректора с 7 сентября 1897 г. совмещал с обязанностями епископа Чебоксарского, второго викария, с 1899 г. - первого викария Казанской епархии, епископа Чистопольского. 4 июля 1900 г. переведен на кафедру Уфимскую и Манзелинскую. 22 апреля 1902 г. владыка Антоний назначен епископом (с 1906 г. - архиепископом) Волынским, священноархимандритом Почаевской Свято-Успенской Лавры. За 12-летнее пребывание на кафедре содействовал значительному подъему Свято-Успенской Почаевской Лавры и ее трех скитов. Добился официального признания православного праздника обретения мощей прп. Иова Почаевского.

При участии архиепископа Антония и под его влиянием было совершено прославление русских святых, особенно - Иоанна Тобольского, Иоасафа Белгородского, Анны Кашинской. Им был составлен ряд церковных служб, среди которых - волынским святым: преп. Макарию Овручскому, преп. муч. Анастасии, преп. Иову Почаевскому - служба с акафистом, Феодору Острожскому, затем службы с акафистом перед Почаевской иконой Божией Матери. Кроме того, ему принадлежат службы святителю Иоасафу, святому младенцу Гавриилу Белостокскому и ряд других служб. Впервые Св. Синод включил составленный владыкой Антонием текст службы для богослужебного пользования еще в 1887 г., когда, будучи учеником гимназии, он составил службу свв. равноапостольным Кириллу и Мефодию, славянским просветителям.

Владыка Антоний никогда не оставлял заботу о богослужениях, их правильном совершении, а также много работал над составлением недостающих богослужений. Благодаря ему, активизировалась работа по введению в общецерковное употребление новых богослужебных текстов. Осенью 1905г. епископ обратил внимание Святейшего Синода на отсутствие в служебных Минеях нескольких служб святым, которым положен полиелей. Результатом этого обращения стало определение Синода от 1908г. о скорейшем издании дополнительной Минеи, архиепископу Антонию было поручено ее редактирование, уже в 1909г. она была издана Санкт-Петербурге. Не лишним будет упомянуть, что высокопреосвященный Антоний стал инициатором издания Петербурге в 1915г. сборника «Молитвы, чтомыя от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных», в который вошли тексты, прежде распространявшиеся в виде рукописей, либо труднодоступные местные публикации. По поручению Священного Синода владыка редактировал богослужебные последования перед разрешением их к богослужебному употреблению.

По инициативе и под руководством архиепископа Антония в Лавре сооружен храм в честь Св. Троицы (1912 г.), а также восстановлен древний Васильевский храм в г. Овруче (1911 г.).

Он также организовал житомирское училище пастырства и первую на территории Российской империи школу диаконов и псаломщиков.

20 февраля 1905 г. в Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга владыка произнес слово «О Страшном Суде и современных событиях», в котором пророчески предвидел будущее наступление на православие: «...Враг упорный и жестокий, который начнет с того, что отнимет у него [народа] возможность изучать в школах Закон Божий, а кончит тем, что будет разрушать святые храмы и извергать мощи угодников Божиих...».

В начале 1905г. архиепископ Антоний составил проект доклада о созыве Поместного Собора и избрании Патриарха. После обсуждения на Синоде доклад был подан императору, который в связи с революционными событиями признал эти вопросы несвоевременными. После издания императором указа «Об укреплении начал веротерпимости» (от 17 апреля 1905г.) высокопреосвященный Антоний представил в Кабинет министров записку «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». В 1912-1916гг. архиепископ Антоний был членом Св. Синода, принимал участие в подготовке Поместного Собора. На разосланную в 1905г. Синодом правящим архиереям анкету о возможных церковных реформах владыка Антоний ответил 4 докладными записками, в которых изложил свою позицию в вопросах состава будущего Собора, восстановления Патриаршества, а также реформы духовной школы. В марте - декабре 1906г. он состоял членом Предсоборного Присутствия при Святейшем Синоде, где председательствовал в VI отделе «По делам веры: о единоверии, старообрядчестве и других вопросах веры», поскольку считал единоверие важной частью миссионерской деятельности. В 1912 - 1913гг. участвовал в работе Предсоборного Совещания, посвященного вопросу о восстановлении Патриаршества. В июле 1908 года высокопреосвященный Атоний председательствовал на 4-м Всероссийском миссионерском съезде в Киеве, в январе. 1912 года - на 1-м Всероссийском единоверческом съезде.

Пребывая на Волынской кафедре, активно защищал православных на территории Австро-Венгрии от издевательств, в связи с чем назначен Экзархом Вселенского Патриарха на территории Галиции и Карпатской Руси. Поскольку официально православные общины Галиции находились под юрисдикцией Константинопольского Патриархата, но из-за невозможности их окормления, то непосредственное попечение о православном духовенстве и его пастве было поручено Константинопольским Патриархом с ведения Св. Правительствующего Российского Синода как ближайшему Православному Архиерею - архиепископу Антонию.

В 1911г. произошло беспрецедентное по своей низости покушение на архиепископа Антония. Поистине, время безнаказанных безумцев царило в России в ХХв. Бывший студент Казанской Духовной академии, отчисленный за беспорядки самим епископом Антонием (Храповицким), во время богослужения в церкви Благовещенского подворья в Санкт-Петербурге пытался кортиком убить архиерея. Но люди, стоявшие в храме помешали совершить преступление, и он лишь ранил владыке левую руку. В храме поднялось смятенье, тогда архиепископ Антоний взошел на амвон и сказал: «Возлюбленные чада, успокойтесь. Будем молиться и возблагодарим Господа, что Он сжалился над безумцем и не допустил его совершить злодеяние». Неоднократно владыка получал письма с угрозами убийства.

В 1911г. вышло 2-е собрание сочинений владыки, 14 июня того же года «во внимание к научным достоинствам сочинений» советом Казанской Духовной академии архиепископ Антоний был удостоен степени доктора богословия и утвержден в этой степени Священным Синодом 15 июля этого же года.

Архиепископ Антоний как человек глубоких богословских знаний, личность, обладающая очень твердым характером и нравом, выступал с осуждением имяславия как ереси. В феврале 1912 г. издаваемый Почаевской Лаврой журнал «Русский инок» публикует, с подачи архиеп. Антония, рецензию инока Хрисанфа на книгу схимонаха Илариона «На горах Кавказа». В мае этого года архиепископ Антоний публикует к этой еретической книге.

Архиепископ Антоний принял участие в подготовке и проведении церковной части мероприятий, посвященных празднованию 300-летия Дома Романовых в 1913г.

20 мая 1914 г. переведен архиепископом Харьковским и Ахтырским. Позже уволен от руководства епархией представителями Временного правительства и в мае 1917 г. отправлен на покой.

В вопросах церковно-государственных отношений митрополит Антоний был сторонником принципа симфонии церковной и светской властей - тесного союза Церкви и государства при независимости Церкви от той формы государственного контроля, которая была введена Петром I.

С Февральской революцией (переворотом) 1917 г. еписко-пат и духовенство оказались в сложном положении. Обвинение архиепископа Антония в том, что он как один из ведущих чле-нов Поместного Собора 1917-1918 гг. участвовал в благослове-нии Временному Правительству, НЕ ИМЕЕТ ОСНОВАНИЯ, так как иерархи признали правительство законным по послушанию Государю Императору Николаю II, призвавшему к этому в его последнем указе. Единственной причиной для удаления архиепископа Антония из Харькова являлась Его верность Цару Николаю II.

В неделю Крестопоклонную 5 марта 1917 года он служил в Харькове в Успенском соборе. В проповеди сказал: «Когда мы получили известие об отречении от Престола Благочестивейшего Императора Николая Александровича, мы приготовились, согласно Его распоряжения, поминать Благочестивейшего Императора Михаила Александровича. Но ныне и Он отрекся и повелел повиноваться временному правительству, а посему, и только посему, мы поминаем временное правительство. Иначе бы никакие силы нас не заставили прекратить поминовение Царя и Царствующего Дома» (Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 57.). Между прочим, Государь Император Николай Александрович после своего отречения от престола через бывшего Харьковского губернатора сенатора Катеринича передал владыке Антонию свой привет. Вскоре Владыка вынужден был оставить Харьков и поселиться в Валаамском монастыре.

Из-за негативного отношения к архиепископу Харьков-скому и Ахтырскому новых властей и части украинских на-ционалистов правящий архиерей 1 мая 1917 г. был уволен с кафедры с предписанием покинуть пределы Харьковской епар-хии.

Владыка вынужден был отправиться на местожительство в Валаамский монастырь. Здесь им было написано сочинение «Догмат искупле-ния», которое было представлено как действие «сострадатель-ной любви Христовой».

Один из самых активных депутатов Поместного Собора Русской Православной Церкви и один из трех кандидатов на Патриарший престол. Пребывая членом Патриаршего Св. Синода, с августа 1917 г. вновь назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским (с декабря - митрополит).

30 октября 1917г. соборяне решили избрать Патриарха путем жребия из трех кандидатов, выбранных Собором. Было выдвинуто более 30 кандидатов. Архиепископ Антоний (Храповицкий) набрал 101 голос и на много опередил других кандидатов. 31 октября началось голосование, в результате которого выяснилось, что «больше половины голосов (309) получил только архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий)». В итоге было выдвинуто три кандидатуры, пользовавшиеся наибольшим авторитетом среди членов Собора: архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Беллавин). 5 ноября 1917г. на Божественной литургии в храме Христа Спасителя путем жребия Святейшим Патриархом Московским и всея Руси был избран Тихон (Беллавин). Его избрание для многих было неожиданностью, потому что безусловное лидирование при голосовании архиепископа Антония уже приучило к мысли о том, что именно его Господь и укажет, но получилось иначе.

Вскоре стало известно о намерении на Киевскую кафедру вместо мученически убиенного митрополита Владимира назначить преемника - митрополита Антония. В мае 1918 г. владыка Антоний избран Киевским епархиальным собранием и уже 4 июня 1918 г. Указом Патриарха и Св. Синодом был назначен митрополитом Киевским и Галицким, священноархимандритом Киево-Печерской Успенской Лавры.

5 июня 1918 г. (ст. ст.) митрополита Антония по старинному лаврскому обычаю встречали на левом берегу Днепра. От станции Дарница встречающие проехали с ним на поезде до Центрального вокзала, где владыку Антония торжественно встречали многочисленные депутации православных киевлян и священнослужителей. Митрополит облачился во Владимирском соборе и при звоне всех киевских колоколов во главе крестного хода направился в кафедральный Софийский собор. После интронизации митрополит Антоний произнес глубоко прочувствованную речь. Подчеркнул, что его «не страшат никакие страдания, даже смерть за православную веру», призвал «к любви и терпимости друг к другу». В тот же день митрополит Киевский и Галицкий Антоний, священноархимандрит Лавры, прибыл в Киево-Печерский монастырь.

Годы 1918 и 1919, вслед за 1917-м, принесли разруху и неисчислимые бедствия для страны и православия. Декретом о земле, провозглашенным 26 октября (8 ноября) 1917 г., изымались все монастырские и церковные земли. Декрет СНК от 20 января (2 февраля) 1918 г. об отделении Церкви от государства и школы от Церкви (и его украинский аналог от 22 января 1919 г.) был расценен митрополитом Антонием (Храповицким) как посягательство и гонение на Православную Церковь. Лишение Православной Церкви статуса юридического лица в значительной степени осложнило ее деятельность.

Внешние обстоятельства внесли ощутимые изменения в сложившуюся привычную монастырскую жизнь Киево-Печерской Лавры. С 14 июня 1918 г. в Лавре сокращается количество богослужений. В связи с нехваткой мучных запасов с 22 июня 1918 г., возможно, впервые за несколько столетий истории Лавры, «прекращена выдача хлеба посторонним».

В ходе военных конфликтов Лавра несколько раз подвергалась обстрелу. Подвергались бандитским нападениям и обстрелам также Голосеевская и Китаевская пустыни. После одного из таких печальных происшествий Патриарх Тихон 9 июля 1918 г. прислал грамоту на имя начальника Китаевской пустыни архимандрита Онисифора (Коваленко). В корпусах странноприимницы в 1918 г. проживали участники Всеукраинского Церковного Собора. Лавра вынуждена была приютить у себя учеников Киевской духовной семинарии и студентов Киевской духовной академии, а также жителей Зверинца, чьи дома были разрушены во время взрыва артиллерийских складов, и др. В силу этих и других обстоятельств происходило уплотнение и перемещение насельников монастыря из своих привычных келий в другие помещения.

В 1918 г. владыка организовал при Лавре училище пастырства. В мае 1919 г. монастырская братия организовывает Сельскохозяйственную и Трудовую ремесленную общины. В 1919 г. началось изъятие церковных ценностей Лавры.

Владыка Антоний был сторонником автономной Украинской Православной Церкви под главенством Всероссийского Патриарха. Принимал активное участие в подготовке и проведении II и III сессий Всеукраинского Церковного Собора. На Соборе 31 октября 1918 г. рассматривался проект о временном высшем церковном управлении Православной Церковью на Украине. Согласно решению Собора, «Православные епархии на Украине, оставаясь неразрывною частью единой Православной Российской Церкви, образуют церковную область ея с особыми преимуществами на началах автономии».

Митрополит Антоний руководил Киевской епархией и Киево-Печерским монастырем в сложнейших политических и экономических условиях. Почитатели владыки, еще до утверждения его на Киевскую кафедру, писали ему в Харьков: «Зовем Вас на крест, на терновый венец, на страдания. Бога ради не отказывайтесь, пожалейте и нас». В связи с убийством митрополита Владимира и событиями, связанными с этим трагическим происшествием, в 1918 г. в монастыре составлено воззвание к лаврской братии, которое заканчивалось словами: «Наш долг, отцы и братия, обязывает нас быть готовыми к исповедничеству и мученичеству». В Киеве, в дорогой его сердцу Святой Успенской Киево-Печерской Лавре, где, как напишет позднее в своих воспоминаниях владыка, звучат лаврские напевы, «поднимающие душу чуть ли не до третьего неба», митрополит Антоний будет арестован. В отличие от гетмана Павла Скоропадского, признавшего 25 июня 1918 г. владыку Антония митрополитом Киевским и Галицким, представители Директории в первые же дни своего правления подвергли его заточению.

В «особом журнале» Лавры сохранилась запись: «О попытке Правительства 4/17 сего декабря арестовать Его Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейшего Антония в его покоях. 4/17 сего декабря в 6 ч. вечера явился в покои Владыки представитель Украинского правительства Чайковский в сопровождении вооруженных солдат. Лавра предварительно была оцеплена солдатами. Чайковский написал здесь два ордера и объявил митрополита Антония и архиепископа Евлогия арестованными. Причиною ареста Чайковский объявил то, что будто бы в Лавре скрывается бывший министр Кистяковский и другие приверженцы свергнутого правительства. После просьб со стороны присутствовавших при аресте архиереев и и. о. наместника Лавры архимандрита Димитриана Чайковский поговорил с кем-то по телефону и объявил митрополита Антония освобожденным, а архиепископа Евлогия взял с собою; при уходе Чайковский заявил, что если до 12 ч. 5/18 декабря Лаврою не будет выдан Кистяковский и др. скрывающиеся здесь лица, то митрополит Антоний будет арестован». Так и стало, 18 декабря владыка Антоний был арестован и вместе с архиеп. Волынским Евлогием (Георгиевским) из Киева перевезен в Тернополь, а затем - в г. Бучач. В конце декабря 1018 г. власти Директории доставили сюда еще 4-х арестованных - епископа Чигиринского Никодима (Кроткова), архимандрита Виталия (Максименко) и двух монахов-келейников. В своем вынужденном затворе владыка Антоний написал «Словарь к творениям Достоевского», несколько служб и акафистов и др. Несмотря на различные ходатайства об освобождении заключенных, правительство Петлюры осталось глухо. Их удерживали под арестом в базилианском монастыре около пяти месяцев. В связи с изменением политической обстановки митр. Антоний и архиеп. Евлогий были освобождены, но не смогли организовать свой выезд. Через несколько дней, 8 июня 1919 г., в праздник Святой Троицы, они были арестованы польской армией, перевезены во Львов, а затем в Краков. Содержались под арестом в монастыре местечка Беляны (около Кракова). Благодаря вмешательству правительства Франции и других стран Антанты освобождены из плена в августе 1919 г.

7 сентября 1919 г. митрополит Антоний вернулся в Киев. Ему была устроена торжественная встреча. Владыка Антоний отслужил литургию и молебен в Софийском соборе. В сентябре-октябре 1919 г. он предпринимал меры по улучшению экономического положения Лавры. В сентябре составил «Службу свт. Павлу, митрополиту Тобольскому, Киево-Печерскому чудотворцу и новому исповеднику» для представления в Св. Синод. Еще раньше, в 1914 г., владыкой был также составлен текст службы прп. Феодору Острожскому, мощи которого почивают в Дальних пещерах.

В 1918 и 1919 гг. владыка настойчиво добивался полного расследования обстоятельств злодейского убийства митрополита Владимира. За много лет до этого злодеяния, как бы предрекая эту жертву, он сказал: «Владыка митрополит Владимир, если будет нужно, взойдет с пением на эшафот».

17 ноября 1919 г. владыка Антоний выехал в Новочеркасск на заседание Архиерейского Собора Временного высшего церковного управления на юго-востоке России, почетным председателем которого он был избран. В связи с установлением власти большевиков он не вернулся на Украину и 12 марта 1920 г. из Новороссийска выехал на пароходе в Константинополь. Во второй половине сентября 1920 г., по просьбе генерала Врангеля, владыка прибыл в Севастополь, но почти через 40 дней, при общей эвакуации был на греческом миноносце вывезен в Константинополь. Владыка покидать Россию не хотел, но, стараясь спасти его жизнь, в договоре с греческим капитаном, его келейник сообщил ему, что греки празднуют освобождение от турок Константинополя и просят Митрополита отслужить им молебен. Во время молебна миноносец развел пары и отошел от русских берегов.

В дальнейшем жил в эмиграции. Благодаря известности и авторитету митрополита Антония Вселенская Патриархия 22 декабря 1920 г. издала грамоту, по которой «русским иерархам было предоставлено право исполнять для русских православных беженцев все, что требуется Церковью и религией для утешения и ободрения православных русских беженцев». Титул Митрополита Киевского и Галицкого сохранил и во все время пребывания за рубежом.

С февраля 1921 г. владыка Антоний проживал в Сербии. 21 ноября - 5 декабря 1921 г. в Сремских Карловцах состоялся первый Русский Всезаграничный Церковный Собор, работа которого проходила под председательством владыки Антония. Он был Председателем Синода Русской Православной Церкви Заграницей. В дальнейшем - председатель всех зарубежных Соборов Церкви. В 1922-1923 гг. митрополит Антоний организовал требование ряда правительств европейских стран освободить из-под ареста Патриарха Тихона. Владыка Антоний не признавал власти митрополита Сергия (Страгородского) и возглавляемого им де-факто Временного Патриаршего Синода в Москве, находившегося под контролем руководства СССР. За что 22 июня 1934 г. постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) митрополит Антоний был НЕЗАКОННО запрещен в священнослужении.

По личной инициативе владыки Антония - зачитавшего свой доклад по этому вопросу - Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви Заграницей в Сремских Карловцах определением от 18/31 декабря 1929 г., день св. кн. Владимира (15 июля ст. ст.) был установлено общим русским церковно-национальным праздником. С этого момента в Русской Зарубежной Церкви особо торжественно празднуется день св. Владимира.

Владыкой Антонием за границей было совершено для Русской Зарубежной Церкви 11 архиерейских хиротоний:

1) Архимандрита Серафима (Соболева) во епископа Лубенского (1920 г.)

2) Архимандрита Антония (Дашевича) во епископа Аляскинского и Алеутского (1921 г.)

3) Архимандрита Арсения (Чаговеца) во епископа Виннипегского (1926 г.)

4) Архимандрита Николай (Карпова) во епископа Лондонского (1929 г.)

5) Архимандрита Тихона (Троицкого) во епископа Сан-Франциского (1930 г.)

6) Архимандрита Иоасафа (Скородумова) во епископа Монреальского (1930 г.)

7) Архимандрита Феодосия (Самойловича) во епископа Детройтского (1931 г.)

8) Иеромонаха Иоанна (Шлемана) во епископа Урмийского и Салмасского (1931 г.)

9) Архимандрита Виктора (Святина) во епископа Шанхайского (1932 г.)

10) Архимандрита Виталия (Максименко) во епископа Детройтского (1934 г.)

11) Иеромонаха Иоанна (Максимовича) во епископа Шанхайского (1934 г.)

По некоторым сведениям, перед смертью принял схиму. Скончался 10 августа 1936 г. в день праздника Смоленской Одигитрии, причастившись незадолго до этого. У одра его находился Патриарх Варнава, митрополит Анастасий читал отходную. Из Сремских Карловцев гроб с те-лом митрополита Антония был перевезен в Белград и по пред-ложению Патриарха Варнавы установлен в кафедральном со-боре (из-за тесноты Св.-Троицкой русской церкви). 13 августа Патриархом Варнавой и сонмом архипасты-рей была совершена Божественная литургия. Отпевание со-вершил митрополит Анастасий. Похоронили владыку Анто-ния при огромном стечении православного народа на русском участке Нового кладбища Белграда в склепе под Иверской часовней.

Весь православный мир откликнулся на это событие, отмечая значение для Вселенской Церкви светлой личности усопшего иерарха. Архиепископ Никон (Рклицкий) в десятом томе «Жизнеописания» митрополита Антония отмечает, что, по сообщению иностранной прессы, в Москве, Ленинграде, Киеве десятки священников были отправлены в концлагеря главным образом за желание служить панихиды по митропо-литу Антонию, когда в СССР стало известно об его кончине.

Блаженнейший митр. Антоний, прямая ветвь от Матери-Церкви Российской, плененной безбожием, и по достоинству оцененный еще папой Пием XI, заявившем в беседе с одним из бискупов в Варшаве: «Самый большой человек в Восточном исповедании - архим. Антоний (Храповицкий)».

Митрополит Антоний был великим преобразователем, как в области богословской мысли, так и в области церковной организации. Никто лучше от. Георгия Граббе, будущего Епископа Григория, многолетнего сотрудника Митрополита и в течении почти пятидесятилетия Секретаря Архиерейского Сvнода Зарубежной Церкви, не характеризовал вклад своего маститого учителя в историю русского богословия: «Хомяков пробил брешь в стене чужеродного схоластического богословия. Митрополит Антоний развил и завершил эту победу». Преобразователем был он не на манер революционеров, а был истинным возродителем, стиравшим как искусный, кропотливый мастер чужеродные наслоения западной мысли, засорившие за последние два века русское богословие.

Митрополит, в частности, уделил много времени и усилий, чтобы открыть глаза своим современникам и соотечественникам на скрытую опасность римо-католичества, особенно после указа 1905 года о веротерпимости, когда католики занялись активным прозелитизмом среди русского народа. Но Русским трудно было составить правильное понятие о католичестве, поскольку «руководства, по которым мы учились в школе и которые составляют содержание нашей богословской науки заимствованы у католиков и протестантов; у нас только опущены известные всем и осуждённые церковными авторитетами прямые заблуждения инославия». Понятно почему наш великий Авва был в дореволюционной России горячим сторонником преобразования академических программ, которые, увы, как сказано, были составлены по примеру западных богословских школ. Все свои силы приложил он на то, чтобы высвободить Церковь из оков мертвящей схоластики, сократить преподавание систем и вернуть русское богословие к изучению первоисточников, вернуть к святоотеческому Православию. Скорбел он, видя как далеко отстояла от действительной духовной жизни православного народа богословская наука, создававшаяся по принципам, списанным из западных систем.

В этом отношении, Митрополит Антоний уделял особое внимание догмату Искупления, о котором он оставил в отдельном трактате из нескольких десятков страниц краткое, но весьма яркое свидетельство того, что ему представлялось основным расхождением между православным и католическим богословием. Его «Догмат Искупления», несмотря на свою сжатость, — ведь составлен он был в начале революции, в обстановке ограниченной свободы, можно сказать фактически в плену, не располагая необходимой литературой и написанный на одном дыхании за какой-то десяток дней — тем не менее может считаться вершиной его богословского творчества. На первый план ставится нравственная сторона догмата в отличие от схоластической теории католиков сатисфакции, то-есть удовлетворения гневу Божию, развитой Ансельмом Кентерберийском и Фомой Аквинатским, теории основанной на феодальном представлении о рыцарской чести с пролитием крови равного по рангу обидчика.

Как ни странно, до сих пор есть люди выражающие несогласие с мыслями Митрополита Антония, упрекая его в том, что он будто умаляет значение крестной смерти и воскресения Сына Божия в деле искупления человечества, что естественно является несостоятельным упрёком, что легко можно проверить, просмотрев его прочие писания. Свой взгляд на догмат искупления Митрополит Антоний излагал, в той или иной степени, в следующих трудах: «Размышления о спасительной силе Христовых страстей» (1890); «Какое значение для нравственной жизни имеет вера в Иисуса Христа» (1896); «Догмат Искупления» (1917); «Опыт Православного Христианского Катехизиса» (написанный в 1919 г., но изданный только в 1924 г.). В своих трудах посвященных теме Искупления, естественно, никак не умалял крестные Христовы страсти, но, опровергая неуместную латинскую теорию сатисфакции, подчёркивал наоборот огромное и забытое латинянами значение пережитых в Гефсиманском саду Его нравственных мук. Некоторые подчёркивают критические суждения о богословских воззрениях Митрополита, зато умалчивают положительные веские отзывы на них. Один из самых выдающихся современных богословов, серб, преподобный Иустин (Попович) (Архимандрит Иустин исповедовался у Владыки Антония), написал свою знаменитую «Догматику Православной Церкви», в которой изложение догмата искупления вполне созвучно с мыслью Митрополита Антония, о котором он однажды написал, что по отношению к нашему великому святителю, он в положении муравья, говорящего о парящем орле.

Однажды Владыка Антоний заявил чему посвятил свою жизнь и деятельность, и фактически был этому всецело предан: «Неприятно говорить о себе, но если вы спросите кого-либо близко и давно меня знающего, чем наиболее заинтересован такой-то, то вам скажут — монашеством, преобразованием церковного управления, патриаршеством, общением с восточными церквами, борьбой с латинством, преобразованием духовной школы, созданием нового направления православного богословия, единоверием, богослужебным уставом, славянофильством, православием в Галиции, восстановлением в Овруче разрушенного в XV веке Васильевского собора, построением в Почаевской лавре теплого собора в стиле Троицкого собора Сергиевской лавры и т. д., и т. д. Но никто не назовет вам в числе моих важнейших интересов юдофобства или достоуважаемого "Союза русского народа". При всем том о моих действительных интересах, которым я посвятил все сознательные годы моей жизни, о моих богословско-философских трудах, известных и в Германии, и в Италии, о моей интернациональной церковной деятельности никто у нас не знает, а о деятельности политической знают гораздо более, чем я сам».

По свидетельству Свт. Иоанна (Максимовича): «Святейший Варнава, патриарх Сербский, при служении в русской св. Троицкой церкви в Белграде сказал, что митрополит Антоний иерарх подобный великим святителям древности. В сербских богословских кругах его называли Афанасием нашего времени. (…) В изгнании, годами живя как гость патриарха Сербского, он сохранял присущее ему величавое смирение, и своей верой и преданностью Церкви, как и раньше, был учитель Церкви. Святейший патриарх Варнава однажды, на собрании в торжественной обстановке, сказал, что когда после первой мировой воины, волна модернизма устремилась на поместные Церкви и многих затопила, в Сербии та волна разбилась о скалу митрополита Антония, который спас тогда Сербскую Церковь».

Преп. Архим. Иусти (Попович) называет Митр. Антония: Мучеником, Исповедником, Безсребренником и Подвижником, поэтому вместо плача над упокоившимся Блаженнейшим Митрополитом возвещает Ему похвалу: «Теперь над нашим печальным мiром еще одним мучеником больше между святыми Мучениками, еще одним безсребренником больше между святыми Безсребренниками, еще одним подвижником больше между святыми Подвижниками, еще одним молитвенником больше между святыми Молитвенниками. А это значит: увеличилось число вечно бдящих и неустанных молитвенников за наш горький мiр. Поэтому наша печаль о блаженнопочившем Митрополите превращается в радость: ибо теперь он будет нас еще больше любить, еще больше нам помогать, еще сердечнее поддерживать на евангельском пути, еще проницательнее вести через тьму этого мiра в лазурь Спасовой чудесной вечности».

По слову преп. Иустина, «блаженнейший ми-трополит - исключительное святоотеческое явление в наше время», ибо «в новейшее время никто не оказал такого силь-ного влияния на православную мысль», как он. Поэтому его подвижническая личность имеет огромное значение не только для русского, но и для всего православного мира, ибо «он православную мысль перевел со схоластическо-рационалистического пути на благодатно-подвижнический путь. Он непобедимо показал и доказал, что сила и бессмер-тие православной мысли в святоотечестве».

СПИСОК СОЧИНЕНИЙ БЛАЖЕННЕЙШЕГО ВЛАДЫКИ МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ.

Полное собрание сочинений Митрополита Антония издавалось несколько раз - в 1900 и 1911 гг. (в 3-х томах), - в 1917 г. (вышел 4-й том), и посмертно в 6-ти томах (Нью Иорк. 1956-1969 г.г., являющиеся последними 6-ю томами «Жизнеописания и творений блаж. Антония, митр. Киевского и Галицкого в 15 томах» под ред. Архиеп. Никона (Рклицкого)).

Богословие догматическое, нравственное, истолковательное и обличительное:

1) Толкование на книгу пророка Михея (допол. к т. I).

2) Церковь, как хранительница и истолковательница божественного откровения.

3) Нравственная идея догмата Церкви.

4) Вселенская Церковь и народности.

5) Что следует разуметь под «спасающей верой» по смыслу божественного писания.

6) Размышление о спасительной силе Христовых страстей.

7) Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы.

8) Нравственное обоснование важнейшего христианского догмата.

9) Какое значение для нравственной жизни имеет вера во Иисуса Христа, как Бога.

10) Нравственное содержание догмата о Св. Духе. (Переиздано заграницей).

11) Учение божественного откровения о спасительном значении Слова Божия.

12) Почему Господь Иисус Христос не называл себя Богом.

13) Сын Человеческий.

14) Библейское учение об Ипостасном Слове Божием.

15) Лазарь Приточный и Лазарь Четверодневный.

16) О правилах Тихония и их значении для современной экзегетики.

17) К вопросу о правильной постановке обличения против заблуждений современного русского рационалистического сектанства.

18) Разговор православного и пашковца о священном Писании и Предании Церковном.

19) Чем отличается Православная вера от западных исповеданий. (Переиздано заграницей).

20) Беседа христианина с магометанином об истине Пресвятой Троицы.

21) В чем заключается превосходство единобожия над многобожием.

Статьи по пастырскому богословию.

22) Основные начала православного пастырства.

23) Два пути пастырства — латинский и православный.

24) О пастырском призвании.

25) Приготовление к пастырскому званию.

26) Принятие священства.

27) Первые искушения.

28) Значение молитвы для пастыря Церкви.

29) Письма к пастырям о некоторых недоуменных сторонах пастырского делания.

30) Исповедь пастыря перед крестом Христовым.

31) Приветствие пастырям Церкви в день Рождества Христова.

32) Правилен ли взгляд на церковную проповедь, как только на передачу учения Церкви.

33) О проповеди мирян.

34) Размышления об исповедной практике.

35) О монашестве ученом.

36) О желательной деятельности монастырей.

37) Кого просвещать должны монастыри.

38) О желательном характере церковно-народных изданий.

39) Учение и дух Великого Златоуста.

40) Отличительные свойства характера о. Иоанна Кронштадского сравнительно с другими проповедниками.

41) Пастырские беседы.

42) Господь есть Бог ревнитель.

43) «Disciplina arcana».

44) Пастырское изучение людей и жизни по сочинениям Ф. М. Достоевского.

45) Как относится служенее общественному благу к заботе о спасении своей собственной души?

Перечисленные статьи составили том II-й Полного Собрания Сочинений автора, изд. 1911 года, 540 стр.

Позднейшие богословские статьи.

(Вошедшие в т. IV-й дополнительный. Изд. 1918 г.)

46) Согласование евангельских сказаний о воскресении Христовом.

47) Изъяснение Господней притчи о домоправителе неправедном.

48) О загробной жизни и вечных мучениях.

49) Догмат Искупления. (Переиздано заграницей в 1926 г.)

50) Христианская вера и война.

51) О книжке Ренана с новой точки зрения (Переиздано заграницей в 1930 г.).

52) О невозможности нравственной жизни без религии.

53) Письмо к священнику о научении молитве. (Переиздано заграницей в 1930 г.).

54) В чем продолжало отражаться влияние Православия на последних произведениях гр. Л. Н. Толстого.

55) Восстановление Патриаршества.

56) Беды от лжебратий. Разбор главных возражений против патриаршества.

57) Восстановленная истина. О Патриархе Никоне. (Переиздано заграницей).

58) Чей должен быть Константинополь.

59) Мои воспоминанія о Митрополите Михаиле Сербском.

60) Где всего сильнее сказалось у нас заморское засилие.

61) Иудино лобзание.

Статьи философские и критические.

62) Диссертация: Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности.

63) Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьевым.

64) Две крайности: паписты и толстовцы.

65) Подделки В. С. Соловьева.

66) Ложный пророк.

67) Библейское учение о Слове в современном его истолковании.

68) Беседы о превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого.

69) Нравственное учение в сочинении Толстого: «Царство Божие внутри вас» перед судом учения христианского.

70) Возможна ли нравственная жизнь без христианской религии.

71) О народных рассказахъ гр. Л. Н. Толстого.

72) В день памяти Достоевского.

73) Новый опыт учения о богопознании.

74) Знамение времени.

75) В защиту наших академий.

76) Заметки о нашей духовной школе.

77) Сельское духовенство и крестьянское хозяйство.

78) Речь, сказанная в заседании Государственного Совета 4 мая 1906 года.

79) О свободе вероисповеданий.

80) О религиозно-патриотическом воспитании военного юношества.

81) О более близком отношении к армии пастырей и архипастырей Церкви.

82) Нравственность черного и белого духовенства.

83) Первая докладная записка Святейшему Правительствующему Сѵноду о составе Собора Всероссийской Церкви.

84) Вторая докладная записка о Поместном Соборе.

85) Третья докладная Записка. Духовная школа.

86) Четвертая докладная записка о Патриаршестве.

87) В каком направлении должен быть разработан устав духовных академий.

88) Записка о преподавании Закона Божия в двух старших классах гимназий.

90) Ответное письмо Н. А. Бердяеву «О вехах».

91) Отзыв о магистерской диссертации и. о. доцента Московской Академии Коновалова.

92) Официальный отзыв о диссертации профессора Громогласова о 48-ой главе Кормчей.

93) Беседа против тех, которые утверждают, будто бы Иисус Христос был революционером.

94) Еврейский вопрос и св. Библия.

95) Возрождение церковного искусства. (Перепеч. загран.)

96) Чего ожидать пастырям церковным в наступившем году.

97) Письмо к Константинопольскому Патриарху о болгарах.

Перечисленные статьи составили том III-й Полнаго Собрания сочинений изд. 1911 г. 712 стр.

Заграничные изданиия.

98) Ключ (словарь) к творениям Достоевского. София 1921 год.

99) Беседы православного священника с униатским о заблуждениях латинян и уніатов греко-католиков. Ср. Карловцы 1922 год.

100) Христос Спаситель и еврейская революция. Берлин 1923 год.

101) Наш русский православный Патриарх, Белград 1923 год.

102) Примирение. Н. Сад. 1923 год.

103) Опыт христианского православного катихизиса.

104) Краткое пояснение допущенных видоизменений в «Опыте Катихизиса» по сравнению с катихизисом Митрополита Филарета.

105) Исповедь. Варшава 1928-й год.

106) Творения Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Варшава 1928.

107) Пушкин, как нравственная личность и православный христианин Белград, 1929 год.

108) Мольба ко всем церквам православным. Новый Сад 1929 год.

109) Православие и шовинизм. Новый Сад, 1930 год.

110) Четыре Академии. Белград, 1932.

111) На Распутьи. Белград. 1932.

112) Вселенская или Греческая или Российская или Арабская. Белград. 1932. (Переиздано в: «Православный Путь» за 1989 годъ (Jordanville)).

Слова и речи.

Речь при наречении в сан епископа. Слова общеназидательные. Слова воспитанникам духовной школы. Слова на пострижение в монашество и на посвящение епископов. Слова и речи надгробные. Слова юношеские. Послания, слова и речи позднейшие.

Слова и речи составили т. I-й Полного Собрания сочинений, изд. 1911 г. — 560 стр.

Важнейшие статьи, напечатанные в эмигрантских изданиях:

В «Новом Времени»: Православие и культура, Русская народная школа, Россия и латинство, Воспоминания о Достоевском, Письма из святых мест, О царской власти в Россіи и мн. др.

В однодневной газете «День русской славы» — О св. Владимире и о русском христианстве.

В «Русском Военном Вестнике»: № 22 — Российскому воинству, № 124 — Путь русского возрождения, № 142 — Обращение к русской военной молодежи и др.

В «Царском Вестнике»: № 1 — Святительское благословение, № 3 — Самодержавие и Церковь № 9 — Церковность или политика, № 19 — На кончину Патриарха Антиохийского Григория, №№ 27, 29 и 31 — Ранняя знаменитость (В. С. Соловьев), № 40 — Что такое славянофильство или панславизм, № 48 Благочестие и самодержавие, №№ 60-61 — В. К. Саблер, № 65 — О Достоевском, № 69 — Обращение к народам мира, № 72 — Православная Церковь и Император Николай II, № 75-79 — Почаевская Лавра, № 86 — Новый Иерусалим, № 92 — Послание к православным русским в подъяремной России и в Зарубежьи, № 103 — Основы русской культуры, № 108 — Русские монастыри, № 127 — Вера римского сотника, № 131 — К пятидесятилетию кончины Ф. М. Достоевского, № 135 — Мои воспоминания об Императоре Александре II, № 156 — Исцеление слепорожденного, № 162 — Св. Иов многострадальный и преп. Иов Почаевский, № 169 — Вознесение Господне на небо, № 178 — Русский народ, как почитатель св. угодников, №№ 244 и 245 — Два полуюбилея (кн. К. Острожский и Патриарх Никон), № 253 — Праздник Божией Матери «Всех скорбящих Радости», № 298 — Стариковские воспоминания о молодых годах, № 315 — Преп. Серефим Саровский, № 317 — Новый натиск Латинской ереси на Православие, № 321 — Мои воспоминания о Л. Н. Толстом, № 323 — Еще о Льве Толстом, № 324 — Проф. А. С Рачинский, № 349 — Современное ученое монашество, № 359 — Письмо Митрополиту Сергию, № 368 — Отзыв о книге А. А. Керсновского «История Русской Армии», № 372 — Дорогие воспоминания, № 258 — Богатый юноша Евангелия, № 264 — 33-е объяснение поклонов, № 269 — А. Д. Самарин, № 382 — Поучение в неделю мытаря, № 384 — Неделя о страшном суде, № 389 — Приветствие Русскому Народному Ополчению, № 395 — Незабвенное воспоминание, № 399 — Добро и зло в душе человека по Достоевскому, № 409 — Из воспоминаний, № 417 — Открытое письмо русскому воинству, № 422 — К народам всего мира, № 427 — О церковном искусстве, №№ 429 и 435 — Искусство и мораль, № 450-460 — Мои воспоминания, № 463 — В Уфимском крае, № 464 — Поволжье, № 465 — Русский народ, № 466 — Главный стержень нашей русской народности, № 447 — Руководители Русского народа и мн. другие статьи, напечатанные в различных периодических и повременных изданиях в эмиграции.

В «Церковных Ведомостях»:

Отзыв Высокопреосвященнейшего Митрополита Антония о Московском соборище. // №9-10, 1/14-15/28 мая 1923 г. С. 10 (Прибавления).

Друзья познаются в бедах и опасностях. // №1-2, 1/14-15/28 января 1924. C. 9-10 (Прибавления).

Православная культура. // №23-24, 1/14-15/28 декабря 1924 г. C. 7-8 (Прибавления).

Упразднено ли патриаршество в России? // №21-22, 1/14-15/28 ноября 1925 г. С. 14-15. (Прибавления).

Ответ именующему себя священником кандидату богословия Варфоломееву. // №21-22, 1/14-15/28 ноября 1925 г. C. С. 11-13 (Прибавления).

В защиту неповинных. // №19-20, 1/14-15/28 октября 1925 г. C. 7 (Прибавления).

Письмо Архиепископа (ныне Митрополита) Антония к священнику о научении молитве (Из Харкова в 1916 году). // №3-12, Февраль-июнь 1929 г. С. 12-14 (Прибавления); №13-24, Июнь-декабрь 1929 г. С. 7-9 (Прибавления).

Всенародное новое прославление Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира. // №1-2, 1/14-15/28 января 1930 г. C. 4-5 (Прибавления).

Отдельные издания:

1) Архиеп. Антоний (Храповицкий). Нравственный смысл основных христианских догматов. Вышний Волочек, 1906 (Три статьи - Догмат о Пресвятой Троице, Догмат о Божестве Иисуса Христа, Догмат о Святом Духе, заимствованы из 2 тома полного собрания сочинений владыки, Казань 1900. стр. 5-24, 57-74, 83-93.).

2) «Молитвы, чтомые от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных». СПб., 1915.

3) Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988.

Сост. Ред. Миссионерского Центра.

Было принято общественным мнением; студенчество единодушно увлекалось учеником последнего, Соловьевым, которого широкий ум мирил лучшее в идеалах своих противников с христианскими началам .

Сохранились несколько писем м.А. к . В частности, в письме от 14 января 1892 г. м.А. выражает Соловьеву сочувствие по поводу травли против Вас «Московских ведомостей» в связи с хулиганской речью Соловьева «О причинах упадка средневекового миросозерцания». М.А. пишет, что заблуждался, думая о Вас как о мыслителе, отшатнувшемся от уважения к чистой морали .

Уже в те годы м.А. отвергал учение Священного Писания об Искуплении Жертвой Христовой и православное догматическое богословие XVIII-XIX вв., как, якобы, заимствованное без изменений у католиков или протестантов (именно так!). В частности, он абсурдно и антиисторично утверждал, что св. Филарет Московский находился под схоластическим влиянием, образовавшимся из католических и протестантских идей, возникших на почве римской философии .

Кандидат богословия.

В 1885 г., принял постриг, рукоположен во иеродиакона, во иеромонаха, оставлен в СПбДА профессорским стипендиатом и назначен субинспектором. В 1886/87 г. преподавал гомилетику, литургику и церковное право в Холмской семинарии. В 1887 г. преподаватель СПбДА. В 1887-1889 гг. — и.о. доцента, затем — доцент по кафедре Священного Писания Ветхого Завета, с 1889 г. исполнял обязанности инспектора СПбДА. Здесь в число его учеников входит буд. , воспринявший от м.А. идеи «нравственного монизма».

В 1887 г. начал работу по разрушению православной проповеди, которую продолжал на протяжении всей жизни. В частности, он считал, что христианская проповедь никогда не была лишь объективной передачей догматов и заповедей помимо внутреннего участия души проповедника… Такова была, прежде всего, проповедь Христа Спасителя . Вопреки очевидному свидетельству Писания, м.А. утверждал, что Господь не излагал какое-либо учение, но поучал, убеждал, действовал не только убедительностью своего учения, но личной Своей любовью к людям, личной Своей убежденностью (!). На этом основании м.А. советует больше обращаться к жизни, более стараться о привлечении только людей к истинному христианству, а не о полном совершенстве, отводя догматам лишь небольшие места в проповеди .

В 1888 г. за расширенное и переработанное кандидатское сочинение возведен в ученую степень магистра богословия.

В 1890 г. назначен ректором Санкт-Петербургской семинарии с возведением в сан архимандрита, в 1891 г. (в возрасте 27 лет) — ректором МДА. По словам , в истории русской духовной школы м.А. останется навсегда как освободитель от мертвящей схоластики Макария и Филарета .

Как утверждает официальный биограф м.А., из профессоров Московского университета ему особенно были близки крупные представители модернизма и его брат Е.Н. Трубецкой, а также последователь Н.Я. Грот. М.А. высоко оценивал вклад Е.Н. Трубецкого в т.н. «богословие иконы». В МДА его несколько раз навещал .

В 1890 г. м.А. добился публикации в официальном «Церковном вестнике» статьи «Ответ на публичные чтения о. иеромонаха Антония о «Превосходстве Православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьева»». В ответ на этот дружественный шаг м.А. журнал Н. Грота и В. Соловьева «Вопросы философии и психологии» в свою очередь печатает статью м.А. «Как относится служение общественному благу к заботе о спасении своей собственной души». М.А. тогда же становится членом Московского Психологического общества.

В 1893/94 г. м.А. тесно сотрудничает с буд. над низвержением православного учения о спасении. Именно м.А. побудил архим. Сергия издать и защитить в качестве магистерской диссертации сочинение » (1895).

В годы ректорства м.А. в МДА Н. Грот знакомит его с . М.А. считал аморалиста талантливым ревнителем исправления общественных нравов . Уже после отлучения от Церкви, м.А. ссылается на его искренне выраженную мысль о глубоком нравственном падении русского общества , якобы выраженную в пьесе «Плоды просвещения». Отречение от основных догматов Христианства м.А. оправдывал тем, что никто еще не постигал учение Христа в совершенстве… Целые исторические эпохи, целые великие народности разработали (Евангельскую истину) далеко не во всей полноте, но каждая лишь часть ее . В заслугу м.А. ставил то, что тот, якобы, ознакомился с Христианским учением довольно подробно и не лишил бы нас надежды об усвоении им всего Евангельского учения, если бы не поспешил умереть в Астапово .

Подход м.А. к постригу студентов привел к конфликту с Московским митр. Сергием (Ляпидевским). Митр. Сергий полагал, что не следует постригать в монахи кандидатов до 30 лет, в то время как возраст выпускников ДА в среднем составлял 23-24 года. Конфликт стал причиной перевода м.А. в Казань на должность ректора КазДА (1895).

В КазДА сблизился с В.И. Несмеловым, составившим самостоятельно свой вариант «нравственного монизма».

В 1897 г. хиротонисан во еп. Чебоксарского, викария Казанской епархии (с 1 марта 1899 г. 1-й викарий с титулом еп. Чистопольский).

14 июля 1900 г. переведен на самостоятельную Уфимскую и Мензелинскую кафедру. 22 апреля 1902 г. назначен на Волынскую и Житомирскую кафедру

В 1906 г. — архиепископ. В марте — дек. 1906 г. А. состоял членом Предсоборного Присутствия при Святейшем Синоде, где председательствовал в VI отделе «По делам веры: о единоверии, старообрядчестве и других вопросах веры», поскольку считал единоверие важной частью миссионерской деятельности.

В 1906-1907 гг. м.А. являлся членом Гос. Совета. В связи с его выступлением 4 мая в Госсовете, он утверждал, что его оклеветали и он никогда не выступал в защиту смертной казни.

В 1909 г. в письме в адрес П.Б. Струве приветствует выход сборника «Вехи»:

Мы не знаем,чем больше восхищаться: научностью ли, разумностью ли ваших доводов, или примиренным любящим голосом вашего обращения к инакомыслящим, или вашею верою в силу человеческой совести даже у тех, кто ее отрицает и в теории и на практике, или, наконец, вашей суворовской храбростью, вашим восторженным мужеством, с которым вы, подобно уверовавшему Савлу, обращаетесь к своим собратьям по былому ложному увлечению.

О нем

Основные труды

Толкование на кн. пророка Михея (1890)

Общественное благо с точки зрения христианской и с современной — позитивной (1892)

Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы (1892)

Нравственное содержание догмата о Святом Духе (1896)

Из чтений по пастырскому богословию (1896, 1900)

Нравственный смысл основных христианских догматов (1906)

О восстановлении Патриаршества в России (1908)

Догмат искупления (1917)

Словарь к творениям Достоевского (1921)

Был ли Христос Спаситель космополитом или национальным патриотом?

Опыт христианского православного катехизиса (1924)

Речь о соединении Христианства (1926)

Церковное учение о Святом Духе (1927), издательство YMCA-PRESS

Пушкин как православный мыслитель (1929)

Мысли митр. Антония, записанные П. С. Лопухиным (1937)

Нравственная идея важнейших христианских православных догматов (1963)

Ф. М. Достоевский как проповедник возрождения (1965)

Письма Блаженнейшего митр. Антония (Храповицкого) (1988)

Источники

«Император Всероссийский». Разъяснение митр. Антония//Последние новости. Париж. 1925. N 1440. С. 3

Письмо митр. Евлогия к митр. Антонию от 29 сентября/12 октября 1925 г. // ГА РФ фонд 6343 оп. 1 дело 251 лист 161

Интересно, что если взять цитируемое издание, то к разделу о первородном грехе находим мини-предисловие небезызвестного А. Зайцева, который критикует прп. Иустина за его «зависимость» от «русских дореволюционных систем догматики» и противопоставляет ему понимание Мейендорфа:)

Г-н Назаров уже давно ведет войну с Династией, и эта его книга всем известна. На его аргументы неоднократно отвечали такие легитимисты, как М.Н. Кулыбин и А. Закатов.
Опровержение различных выступлений против легитимизма вот здесь-
//monarhist.net/legitimism
А вот еще слова А. Закатова конкретно в опровержение г-на Назарова-
//nikolaevec.livejournal.com/259337.html#cutid1
Кстати, по теме статьи: Назаров не видит ничего страшного во взглядах митр. Антония и говорит, что якобы архиеп. Феофан ошибся в своей критике.

Случайно наткнулся на заявление о. Максима Козлова:
//old.taday.ru/text/938186.html
…православному человеку, претендующему на образованность и сознательность христианского мировоззрения, странно не прочитать … «Пространный катехизис» святителя Филарета (Дроздова). «Это книга чеканная», - отметил лектор, вспомнив и времена, когда семинаристы выучивали его текст («краткий, хоть и называемый пространным») наизусть. Катехизис святителя Филарета положен в основу вероучительной части современного, ныне составляемого катехизиса Русской Православной Церкви: в нем не пришлось ничего корректировать.

о. Максим состоит в рабочей группе по подготовке нового катехизиса, и его слова внушают оптимизм!

думаю, что смысл вероучительной догматической части будет чисто филаретовским, но его перепишут более современным языком (заменят устаревшие слова 19в.), с библейскими цитатами по русски, уберут моменты про царя, про дуэли, и добавят молитвенную, аскетическую практику, «социальную концепцию» (я ее не считаю никаким модернизмом) и что то еще…

я уверен что там не будет никаких «нравственных органических теорий спасения» в духе Храповицкого, Троицкого, Осипова. (ведь особую ненависть модернистов вызывает именно догмат об Искуплении)

И вообще, сам Св.Патриарх Кирилл -сторонник догмата об Искуплении, и не допустит его искажения:

Понятие искупления тесно связано с понятием вины. Когда человек преступает закон, то следствием этого является виновность. И для получения прощения он должен искупить вину. Идея искупления связана с представлением о справедливости и укоренена в нравственной природе человека. Поэтому она присутствует во всех человеческих культурах. Понятия справедливости и вины входят в объем идеи искупления. Именно на этой нравственной базе основана юридическая норма, предполагающая наказание преступника за нарушение закона. Когда человека приговаривают к тюремному заключению, то общество тем самым не только стремится оградить себя от новой опасности, но и поставляет индивидуума в условия, где его вина будет искуплена чистосердечным раскаянием, трудом и страданием.
Первородный грех был преступлением против закона Божия и своим следствием имел вину. И для восстановления Божественной справедливости это преступление и этот грех должны были быть искуплены. Чисто теоретически можно было бы говорить о вселенском искуплении, в котором принял бы участие каждый человек - все, кто жил, живет и будет жить на земле. Но подобное невозможно в силу ограниченности человеческой личности и нравственной неспособности каждого добровольно принять на себя искупительные страдания. И тогда Бог, по Своей любви к людям и от имени рода человеческого, Сам совершает подвиг Искупления. Сын Божий вочеловечивается и, будучи совершенно безгрешным, принимает на Себя всю вину за грех человеческого рода, принося Себя в искупительную жертву Божественной справедливости.
Из Ветхого Завета мы знаем о различных видах жертвоприношений Богу у иудеев: жертве умилостивления, благодарения, очищения и т. д. Нечто подобное присуще также культурам других, самых разных народов. Чувствуя свою вину перед Богом, люди пытались ее искупить принесением жертвы: плодов земли или животных. Жертвенное животное закалывалось и посвящалось Богу в умилостивление за грех человека, во искупление его вины. Считалось, что через вкушение жертвенной пищи приносивший жертву как бы соединялся с самой жертвой и через это входил в общение с Богом. Такова была и религиозная практика ветхозаветных иудеев.
Христос, будучи невиновным, приносит Себя в умилостивительную Жертву, во искупление грехов всего человечества. Он - Агнец, Который Самого Себя приносит в жертву Богу за грехи мира. Как говорит святитель Григорий Богослов, «Он был жертва, но и Архиерей; жрец, но и Бог; принес в дар Богу Кровь, но очистил весь мир». Чтобы Его ближайшие ученики - а через них и мы - стали соучастниками этой жертвы, на Тайной вечере Спаситель освящает хлеб и вино, пресуществляя их в истинное Свое Тело и в истинную Кровь Свою, и предлагает вкусить ученикам, чтобы и на них распространилось действие этой искупительной жертвы.
В этом смысле жертвоприношение Спасителя началось еще в Сионской горнице, во время Тайной вечери, и завершилось на Голгофе Крестной смертью. Завершилось человеческим жертвоприношением, закланием невинного Агнца, смывшего Своей кровью с рода людского проклятие первородного греха. «Жертва… должна была быть чистой. Но мы не могли принести Богу такую жертву. Поэтому явился единый чистый Христос и Самого Себя принес Отцу как Жертву за нас и Начатки, чтобы, взирая на Него, и веруя Ему, и через послушание соединенные с Ним, через Него явились пред лицо Божие и, получив милость, все бы освятились. Это - то, о чем Господь говорит в Евангелии: «За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (Ин. 17. 19), - пишет святитель Григорий Палама.
Через Крест Христов мы искуплены, освобождены от вины за первородный грех».
(Митр.Кирилл(Гундяев). Бог и человек. История Спасения.
//arhiv.smoleparh.ru/slovo/cap84.htm)

Вопреки его желанию учиться в духовном училище , он был в девятилетнем возрасте отдан в 5-ю петербургскую гимназию . В это время глубокое впечатление на юного Храповицкого производили лекции Владимира Соловьёва (идеи которого он позднее критиковал прежде всего за прокатолическую направленность ), публичные выступления Фёдора Достоевского . Позже в России и русской эмиграции было распространено мнение, что Алёша в романе Достоевского «Братья Карамазовы » был написан с юного Храповицкого; но, по утверждению последнего, они не были лично знакомы .

В 5-м классе гимназии он написал службу святым Кириллу и Мефодию , которая впоследствии, в 1887 году, была одобрена Синодом для богослужебного употребления и вошла с состав дополнительной Минеи . Важным событием в жизни юноши стало знакомство с архимандритом Николаем (Касаткиным) .

В 1881 году окончил гимназию с золотой медалью , затем, вопреки воле отца , выдержал вступительные экзамены в Санкт-Петербургскую духовную академию ; поступление сына дворянина, закончившего гимназию, в Духовную академию было тогда шагом чрезвычайно необычным, ибо туда шли преимущественно дети духовенства. Ближайшими друзьями Алексея Храповицкого стали Михаил Грибановский (впоследствии епископ Таврический) и Иван Страгородский (впоследствии Патриарх Московский и всея Руси).

Монашество; начало служения

В 1885 году окончил с учёной степенью кандидата богословия Петербургскую духовную академию, приняв 18 мая 1885 года постриг в академический церкви - был наречён Антонием в честь преподобного Антония Римлянина ; 12 июня рукоположён во иеродиакона , 29 сентября - во иеромонаха .

Оставлен при Академии профессорским стипендиатом и назначен субинспектором. С 1886 года преподавал гомилетику , литургику и церковное право в Холмской духовной семинарии .

С 1887 года - исполняющий должность доцента Петербургской духовной академии по кафедре Священного Писания Ветхого Завета . В 1888 году ему присвоена степень магистра богословия после защиты диссертации на тему «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности». В этом же году он утверждён в звании доцента Академии. В 1889 году назначен исполняющим должность инспектора Академии.

В 1890 году Антоний был возведён в сан архимандрита и назначен ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии . Во время учёбы и преподавания в Санкт-Петербурге сформировались богословские взгляды Антония, вызывавшие впоследствии полемику; в эти же годы состоялось его знакомство с Иоанном Кронштадтским , продолжавшееся и во время ректорства в МДА. Опыт Иоанна Кронштадтского стал одной из основ курса пастырского богословия, составленного Антонием .

Летом 1895 года, вследствие несогласия митрополита Московского Сергия Ляпидевского с новаторскими подходами молодого ректора МДА к воспитанию и обучению, в частности поощрением студентов к принятию монашества , переведён на должность ректора Казанской духовной академии (по 1900 год).

Епископское служение до революции 1917 года

7 сентября 1897 года хиротонисан в Казани во епископа Чебоксарского , викария Казанской епархии .

1 марта 1899 года, в связи открытием в Казанской епархии второго викариатства, назначен епископом Чистопольским , первым викарием Казанской епархии , с оставлением в должности ректора.

27 апреля 1902 года переведён на Волынскую кафедру (епархиальный центр в Житомире) епископом Волынским и Житомирским, Почаевской Успенской лавры священноархимандритом. Построил в лавре тёплый Троицкий собор в «новгородско-псковском стиле» (освящён в 1912 году), проект которого был заказан молодому архитектору А. В. Щусеву .

В 1905 году - один из организаторов Союза русского народа ; возглавлял его Волынское отделение. Во время первых еврейских погромов он выступил с крайне резким осуждением насилия. Так, в прочитанной в Житомире проповеди, посвящённой кишинёвскому погрому , он сравнил его участников с Иудой и дикарями-каннибалами .

22 апреля 1906 года избран членом Госсовета от монашествующего духовенства , состоял в группе правых . 13 января 1907 года сложил с себя полномочия члена Госсовета.

В марте - декабре 1906 года состоял членом Предсоборного присутствия при Святейшем Синоде, где председательствовал в VI отделе «По делам веры: о единоверии, старообрядчестве и других вопросах веры».

6 мая 1906 года был возведён в сан архиепископа .

В марте-апреле 1908 года руководил высочайше назначенной ревизией Киевской Духовной Академии , приведшей к уходу её ректора - епископа Платона (Рождественского) , что обусловило впоследствии неприязненные отношения двух иерархов в эмиграции . По позднейшему мнению протоиерея Георгия Флоровского , ревизия «не была беспристрастной, особенно в Киевской академии» .

В июле 1908 года председательствовал на 4-м Всероссийском миссионерском съезде в Киеве.

В 1911 году издал 2-е собрание своих трудов и 14 июня того же года советом Казанской академии был удостоен степени доктора богословия (утверждён в звании Святейшим Синодом 15 июля). Награждён бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.

В январе 1912 году председательствовал на 1-м Всероссийском единоверческом съезде .

В 1912 году назначен членом Святейшего Синода с оставлением на Волынской кафедре; после кончины митрополита Антония (Вадковского) обер-прокурор В. К. Саблер предложил его кандидатуру на замещение СПб кафедры , но предложение не было принято императором .

В 1912-1913 годах участвовал в работе Предсоборного совещания.

В феврале 1913 года находился в Петербурге, принимая участие в праздновании 300-летия Дома Романовых , в частности, 21 февраля сослужил Антиохийскому Патриарху Григорию IV , который возглавил торжественную литургию в Казанском соборе (Архиепископ Антоний был инициатором приглашения Патриарха Григория на торжества). За несколько дней до начала юбилейных торжеств, по его поручению, с соизволения императора , в Петербург из Житомира была привезена Почаевская икона (находилась временно в Житомире ввиду угрозы войны)

14 мая 1914 года назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским .

С 28 ноября 1917 года - митрополит Харьковский и Ахтырский .

30 мая 1918 года избран митрополитом Киевским и Галицким; в июле избран председателем Всеукраинского церковного собора. В декабре 1918 года, после занятия Киева войсками Директории , был арестован наряду с архиепископом Евлогием (Георгиевским) . Оба архиерея были отправлены поездом в заключение в униатский монастырь в Бучаче , где находились епископ Чигиринский Никодим (Кротков) и его иеродиакон Николай; позже переведён в монастырь в Белянах под Краковом . По освобождении некоторое время жил во Львове .

Осенью 1919 года избран почётным председателем Временного высшего церковного управления на Юго-Востоке России , действовавшего на территориях, подконтрольных Белому движению .

В эмиграции

Покинул Россию в марте 1920 года, прибыв из Новороссийска в Афины , откуда перебрался на Афон , где планировал остаться, но пробыл около пяти месяцев.

В сентябре 1920 года был вызван Петром Врангелем в Крым , откуда 6/19 ноября 1920 года эвакуировался вместе с его армией и другими беженцами в оккупированный Антантой Константинополь . В тот же день на борту корабля «Великий Князь Алексей Михайлович» вместе с митрополитом Одесским Платоном (Рождественским) , архиепископом Полтавским Феофаном (Быстровым) и епископом Севастопольским Вениамином (Федченковым) принял участие в заседании Временного высшего церковного управления на Юге России. Этот день Русская зарубежная церковь рассматривает как начало своего существования

До своей кончины в 1936 году возглавлял Русскую православную церковь заграницей . Был ярым оппозиционером митрополита Сергия и возглавляемого им де-факто Временного патриаршего Синода в Москве, находившегося под полным контролем руководства СССР .

До конца жизни оставался убеждённым монархистом . Высказывал мнение, что за русской революцией стоят евреи; так, в своём послании от 12/25 сентября 1929 года в связи с событиями на КВЖД писал: «<…> мы от имени Св. Церкви, от имени Христова молим вас, отцы, братие и сестры во Христе, подняться с того далёкого края нашего отечества по сию и даже по ту сторону китайской границы, восстать против врагов нашей родины, против злых безбожных и руководящих оными христоненавистников-иудеев, именно тех, которые стоят за спиной неразумных большевиков <…>» .

В «Воззвании к православным русским людям» 13 сентября 1929 года признал великого князя Кирилла Владимировича императором с 1924 года, хотя ранее признавал «Верховным Вождём» великого князя Николая Николаевича .

Тепло относился к воспитанному при русском императорском дворе югославскому королю Александру I Карагеоргиевичу , которого одно время рассматривали в РПЦЗ как возможного претендента на русский престол. Приветствовал возвращение на престол в 1935 году находившегося до того в изгнании греческого короля Георга II , написав, что видит в том «второй и третий шаг к возвращению славного прошлого и великого будущего Православной Империи», о создании которой он мечтал.

В конце жизни пытался примириться с митрополитом Евлогием (Георгиевским) без последствий для раскола в русском церковном зарубежье.

В последние годы своей жизни митрополит Антоний не мог вставать и ходить.

Скончался 10 августа 1936 года в Сремских Карловцах. Отпевание в соборной церкви Белграда 12 августа совершил патриарх Сербский Варнава , неизменно оказывавший покойному защиту и покровительство.

Оценки. Память

Некоторые усматривали в его воззрениях папоцезаризм . Так, Павел Флоренский писал в своём труде, составлявшемся в 1908-1918 годах: «В церковных кругах, считающих себя правилами благочестия и столпами канонической корректности, с некоторых пор стараниями главным образом архиепископа Антония (Храповицкого) стала культивироваться мысль о безусловной необходимости неограниченной церковной власти и склонность к светской власти так или иначе коллективной, например ограниченной коллективно выработанной конституцией или решениями того или другого представительного органа» .

Полемику и критику вызывали (в основном в эмиграции) его богословие и в особенности сотериологические взгляды. Антоний Храповицкий, возглавив РПЦЗ , проповедовал учение об искуплении , совершившемся не через крестные муки, жертву и смерть Христа, а через нравственные мучения в Гефсиманском саду , и учение о первородном грехе , которые некоторыми авторами характеризовались как еретические . Протоиерей Иоанн Мейендорф полагал учение Антония об искуплении «явно несовместимым с православным пониманием». Протоиерей Георгий Флоровский называл общее направление его богословской мысли «моралистическим психологизмом», отмечая, что Антония не интересуют онтологические основания его учения, его соответствие догматам Халкидонского собора о двух природах Христа и VI Собора о двух волях .

Клирик Русской зарубежной церкви иеромонах Евтихий (Довганюк) отмечает:

Ректор трёх академий, один из наиболее известных русских архиереев, набравший наибольшее число голосов на выборах патриарха, митрополит Антоний по призванию был в большей мере пастырем, чем богословом. Но несмотря на это, а во многом и благодаря этому (то есть своему пастырскому таланту), он имел значительное влияние на молодых богословов, в том числе на выбор ими тем для научной разработки. Один из выпускников МДА 1894 года вспоминал: «Это удивительно, когда я читаю N или разговариваю с Z, то я всегда ловлю себя на мысли: да, где-то я об этом уже слышал. Начинаю вспоминать и обретаю первоисточник - нашего бывшего ректора академии преосвященного Антония». Владыка был вдохновителем магистерских работ протоиерея Павла Светлова и Патриарха Сергия (Страгородского), а также кандидатских диссертаций антиюридической направленности иеромонаха Тарасия (Курганского) и иеродиакона, а впоследствии архиепископа и священномученика Андроника (Никольского) . Нетрудно обнаружить его влияние и на разработку отдельных богословских тем и идей святителем Иларионом (Троицким) .

Главные труды

• «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности» (СПб., 1887; 2 изд. ib., 1888, магист. диссерт.);
• «Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьёвым» (СПб., 1890);
• «Беседы о превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого» (изд. 2, СПб., 1891);
• «Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы» (изд. 2, Казань, 1898);
• «Из чтений по пастырскому богословию» (Казань, 1896);
• «Лекции по пастырскому богословию» (ib., 1900);
• «Возможна ли нравственная жизнь без христианской религии» (Казань, 1897);
• «Значение молитвы для пастыря церкви» (ib., 1897).
• «Полное собрание сочинений» (издано в 1900, Казань). Том 1 . Том 2 . Том 3 .
• Автор новой службы Иову Почаевскому и составитель службы Почаевской иконе.
• «Служба Святому мученику младенцу Гавриилу, в лето Господне 1690-ое от иудей умученному в Белостоке граде, егоже нетленныя мощи во граде Слуцке доднесь почивают» (1908).
• «Догмат Искупления» (1917);
• Словарь к творениям Достоевского. - София, 1921. - 184 с.
• «Опыт Христианского Православного Катехизиса» (Сремски-Карловци, 1924);
• Мысли митрополита Антония, высказанные им в проповедях 1935-1936 гг. Записанные П. С. Лопухиным. - Нью-Йорк. - 1961. - 60 с.
• Ф. М. Достоевский как проповедник возрождения. - Нью-Йорк, 1965. - 311 с.

Примечания

1. Фактически не управлял кафедрой с декабря 1919 года . Приблизительно в декабре 1927 года смещён с кафедры Временным патриаршим Священным синодом , чего сам не признал и числился митрополитом Киевским и Галицким до кончины
2. Encyclopædia Britannica
3. О том, что сам митрополит Антоний отрицал знакомство с Достоевским, писал профессор

Антоний (Храповицкий),

митрополит Киевский и Галицкий

Биография

(Алексей Павлович; 17.03.1863, с. Ватагино Крестецкого у. Новгородской губ.- 10.08.1936, г. Сремски-Карловци, Югославия), митр. Киевский и Галицкий, первоиерарх Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ). Род. в семье помещика из старинного дворянского рода. Детство А. Храповицкого прошло в родном селе и в Новгороде, в С.-Петербурге он окончил с золотой медалью 5-ю классическую гимназию. Религ. воспитанием обязан матери, еще в детстве решил посвятить себя служению Церкви. В юности испытал влияние Ф. М. Достоевского, личность к-рого являлась предметом внимания и темой сочинений А. в течение всей его жизни. (Мнение о том, что А. является прототипом Алеши - одного из героев романа «Братья Карамазовы»,- неверно, поскольку А. не был лично знаком с Достоевским.) Духовное формирование А. П. Храповицкого было связано с чтением творений отцов Церкви и житий святых, увлечением идеями славянофилов. А. изучал также труды В. С. Соловьёва, идеи к-рого впосл. критиковал прежде всего за прокатолич. направленность. Важным событием в жизни юноши стало его знакомство с просветителем Японии, начальником японской правосл. миссии архим. св. Николаем (Касаткиным) и его сотрудниками.

В 1881 г., несмотря на возражения отца, А. П. Храповицкий поступил в СПбДА, где сблизился с М. М. Грибановским (впосл. еп. Таврический Михаил), к-рый первым после 20-летнего отсутствия в СПбДА постригов студентов в монашество принял иночество; эта дружба укрепила в Храповицком желание посвятить себя служению Церкви в качестве ученого монаха. На 3-м курсе он под руководством проф. А. Е. Светилина приступил к написанию канд. соч. «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности».

Перед окончанием академии, 18 мая 1885 г., Храповицкий принял постриг с именем А. По завершении в том же году академического курса А. был удостоен ученой степени канд. богословия. 12 июня рукоположен во иеродиакона, 29 сент.- во иеромонаха, оставлен в СПбДА профессорским стипендиатом и назначен субинспектором. В 1886/87 г. преподавал гомилетику, литургику и церковное право в Холмской ДС. После назначения в 1887 г. на должность ректора СПбДА архим. Антония (Вадковского), вскоре хиротонисанного во епископа, А. вернулся в академию уже в качестве преподавателя. В 1887-1889 гг. А. состоял в академии сначала и. о. доцента, затем доцентом по кафедре Свящ. Писания ВЗ, с 1889 г. исполнял обязанности инспектора СПбДА. Результатом занятий библеистикой стало соч. А. «Толкование на кн. пророка Михея» (СПб., 1890), раскрывающее мессианское значение книги. В 1888 г. за расширенное и переработанное кандидатское сочинение советом СПбДА А. был возведен в ученую степень магистра богословия. В 1887 г. вышла в свет статья А. «Правилен ли взгляд на церковную проповедь как только на передачу учения Церкви?», в к-рой он впервые сформулировал свое отношение к проповеди как к средству «пробуждения деятельного религиозного чувства». В 1888/89 г. А. читал в академии курс введения в круг богословских наук. Во время учебы и преподавания в СПбДА сформировались богословские взгляды А., вызывавшие впосл. полемику; в эти же годы состоялось его знакомство со св. прав. Иоанном Кронштадтским, продолжавшееся и во время ректорства А. в МДА. Бесценный опыт кронштадтского праведника стал одной из основ курса пастырского богословия, составленного А. Большое значение для судьбы А. имели и его знакомства с С. А. Рачинским, О. Ф. Миллером, с буд. обер-прокурором Синода В. К. Саблером. В кон. 80-х гг. XIX в. А. через архим. Антония (Вадковского) лично познакомился с В. С. Соловьёвым.

В 1890 г. А. был назначен ректором С.-Петербургской ДС с возведением в сан архимандрита, в 1891 г. (в возрасте 27 лет) - ректором МДА. Имея возможность как ректор занять любую из академических кафедр, А. выбрал пастырское богословие, поскольку считал первоочередной задачей духовной школы, в т. ч. высшей, подготовку просвещенных пастырей. В период ректорства в МДА А. сформировался как церковный администратор: будучи близок к студенчеству, А. авторитарно руководил профессорской корпорацией, действуя в духе нового академического устава 1884 г., значительно ограничившего автономию духовных академий, гарантированную уставом 1869 г. (см. Уставы духовных школ). Благодаря А. в 1892 г. в МДА начал выходить ж. «Богословский вестник». Как богослов А. в это время выступал с позиций нравственного раскрытия догматического учения Церкви, опубликовав свое лучшее произведение в этом направлении «Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы» (речь на торжествах в честь 500-летия преставления прп. Сергия Радонежского). В 1893/94 г. А. сблизился с инспектором МДА архим. Сергием (Страгородским), буд. Патриархом Московским и всея Руси. Именно А. побудил архим. Сергия издать и защитить в качестве магистерской диссертации (1895) соч. «Православное учение о спасении», к-рое А. рассматривал как важнейшую веху в становлении самостоятельного правосл. богословия, свободного от зап. влияний. В годы ректорства А. в МДА состоялось его знакомство с Л. Н. Толстым, к-рого впосл. А. неоднократно пытался вернуть в лоно Церкви, выступая с критикой его религиозно-нравственных идей.

Одной из главных забот А. как ректора было привлечение студентов к принятию иночества. В монашестве ректор видел не столько вид подвижничества, выбор к-рого должен проистекать из духовной устремленности личности, сколько своего рода передовой отряд Церкви воинствующей. Большинство из 60 пострижеников А. времен его ректорства в академиях стали архиереями, хотя нек-рые из студентов делали под влиянием А. выбор, превышавший их силы, и их монашеская жизнь складывалась неудачно. Подход А. к постригу студентов привел к конфликту с Московским митр. Сергием (Ляпидевским). Митр. Сергий полагал, что не следует постригать в монахи кандидатов до 30 лет, в то время как возраст выпускников ДА в среднем составлял 23-24 года. Конфликт стал причиной перевода А. в Казань на должность ректора КазДА (1895).

7 сент. 1897 г. А. был хиротонисан во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии (с 1 марта 1899 1-й викарий с титулом епископ Чистопольский). В КазДА читал курс пастырского богословия, на основе к-рого с 1896 г. неоднократно издавал собрание лекций и статей. В годы ректорства в Казани А. по-прежнему старался привлечь студентов к постригу в монашество. А. была близка миссионерская направленность обучения в КазДА, имевшей специальное миссионерское отделение, в 1897 г. ректор выступил инициатором проведения в Казани 3-го Всероссийского миссионерского съезда.

14 июля 1900 г. А. был переведен на самостоятельную Уфимскую и Мензелинскую кафедру, 14 авг. избран почетным членом КазДА. В 1900 г. в Казани вышло его первое собрание трудов в 3 томах, включавшее в себя догматические и философско-критические статьи, а также проповеди. Поскольку значительная часть населения Уфимской губ. исповедовала ислам, А. прилагал усилия для развития правосл. миссии, привлекая для этого выпускников КазДА. Много внимания А. уделял налаживанию в епархии уставного богослужения и проповедничества. Особым событием в жизни А. стало его приветственное послание Патриарху К-польскому Иоакиму III в 1901 г. по случаю его вторичного восшествия на Патриарший престол. В послании, напечатанном в «Уфимских ЕВ», А. открыто проявил себя сторонником Патриаршего возглавления Церкви, что вызвало возмущение обер-прокурора К. П. Победоносцева.

Антоний (Храповицкий), митр. Киевский, первоиерарх РПЦЗ

22 апр. 1902 г. А. был назначен на Волынскую и Житомирскую кафедру, в те годы самую крупную по числу приходов в РПЦ. Новый энергичный архиерей прежде всего покончил со взяточничеством и поборами с духовенства, ввел неукоснительный порядок уставных богослужений; стремился укрепить в духовенстве любовь к пастве, обратить его, по словам А., «от буржуазности к народности, от светскости к Православию», в то же время постоянно заботился о материальном положении клириков. В 1904 г. А. обратил внимание на состояние находившегося в руинах древнего овручского во имя свт. Василия Великого мон-ря. На собрании Владимиро-Васильевского братства в Житомире по инициативе А. был принят обет воссоздать храм ради благополучного исхода войны с Японией. Начались сборы пожертвований, в 1906 г. строительство развернулось полным ходом, в 1907 г. был объявлен всероссийский сбор средств, к кон. 1910 г. воссоздание храма было завершено. 3 сент. 1911 г. храм был освящен А. в присутствии мч. имп. Николая II. Значительными событиями в жизни Волынской епархии стали организованные А. празднования в связи с 300-летием со дня кончины защитника Православия в Западном крае кн. Константина Константиновича Острожского (1908) и 150-летием Холмской ДС (1910). Особое внимание А. уделял возрождению Почаевской лавры, в к-рой сразу после своего назначения на кафедру начал строительство нового храма во имя Св. Троицы - точной копии Троицкого храма в ТСЛ, освящение собора состоялось 9 янв. 1912 г. в присутствии имп. Николая II.

В марте - апр. 1907 г. А. руководил Высочайше назначенной ревизией КДА (в рамках проводимых Синодом ревизий духовных академий). Ревизия, осуществлявшаяся А. с позиций неприятия академической автономии, вызвала протест со стороны корпорации КДА, что нашло отражение в брошюре А. «Правда о Киевской Духовной Академии» (К., 1907). В связи с ревизией был вынужден покинуть КДА ее ректор еп. Платон (Рождественский), что, по мнению биографов А., стало причиной неприязненных отношений между иерархами в эмиграции.

В 1905-1907 гг. А. поддерживал Союз руc. народа и др. монархические орг-ции, что снискало ему в либеральных и революционных кругах репутацию черносотенца. А. считал, что духовенство должно активно участвовать в выборах в 1-ю Гос. Думу - разъяснять пастве опасность избрания «льстивых обманщиков и агитаторов» и призывать отдать голоса патриотически и монархически настроенным депутатам. А. принял самое живое участие в подготовке и проведении церковной части мероприятий, посвященных празднованию 300-летия Дома Романовых в 1913 г.: по просьбе императора А. привез в Петербург для поклонения в дни празднования чудотворную Почаевскую икону Божией Матери, а также сопровождал гостя России и Русской Церкви Григория IV, Патриарха Антиохийского, во время его пребывания в Петербурге и поездки в Почаевскую лавру.

В вопросах церковно-гос. отношений А. был сторонником принципа симфонии церковной и светской властей - тесного союза Церкви и гос-ва при независимости Церкви от той формы гос. контроля, к-рая была введена Петром I Алексеевичем. Выступая как горячий ревнитель восстановления Патриаршества, А. в качестве идеального главы Церкви называл Патриарха Никона. В нач. 1905 г. А. составил проект доклада императору о созыве Поместного Собора и избрании Патриарха. После обсуждения на Синоде доклад был подан императору, к-рый в связи с революционными событиями признал эти вопросы несвоевременными. После издания имп. указа «Об укреплении начал веротерпимости» (17 апр. 1905) А. представил в Кабинет министров записку «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви».

В 1906/7 г. А. являлся членом Гос. Совета, в 1912-1916 гг.- членом Святейшего Синода, принимал деятельное участие в подготовке Поместного Собора. На разосланную в 1905 г. Синодом правящим архиереям анкету о возможных церковных реформах А. ответил 4 докладными записками, в к-рых изложил свою позицию в вопросах состава буд. Собора, восстановления Патриаршества, а также реформы духовной школы. Апеллируя к визант. практике и к канонам, А. высказался за исключительную власть епископов в Церкви, полагая, что только они могут быть членами Поместного Собора, к-рому надлежит выработать предложения по серьезному преобразованию церковной жизни. А. писал о необходимости создания в Русской Церкви 7 митрополичьих округов для приближения управления к жизни епархий. Показательны воззрения А. на реформу духовной школы: среднюю школу (семинарию) он предлагал разделить на сословную и профессиональную, 1-я должна давать образование детям духовенства с возможностью их свободного выхода из духовного звания, а 2-я должна быть открыта для представителей всех образованных сословий, желающих посвятить себя пастырскому служению. А. предлагал радикально реорганизовать духовные академии, окончательно упразднив остатки академической автономии и усилив власть ректора, что понималось им как укрепление начал церковности. В марте - дек. 1906 г. А. состоял членом Предсоборного Присутствия при Святейшем Синоде, где председательствовал в VI отделе «По делам веры: о единоверии, старообрядчестве и других вопросах веры», поскольку считал единоверие важной частью миссионерской деятельности. В 1912/13 г. А. участвовал в работе Предсоборного Совещания, также посвященного вопросу о восстановлении Патриаршества.

В июле 1908 г. А. председательствовал на 4-м Всероссийском миссионерском съезде в Киеве, в янв. 1912 г.- на 1-м Всероссийском единоверческом съезде. В 1911 г. вышло 2-е собрание сочинений А., 14 июня того же года «во внимание к научным достоинствам сочинений» советом КазДА А. был удостоен степени д-ра богословия (утвержден Синодом 15 июля). В 1912/13 г. А. выступил как решительный противник имяславия.

Благодаря А. активизировалась работа по введению в общецерковное употребление новых богослужебных текстов. Осенью 1905 г. епископ обратил внимание Святейшего Синода на отсутствие в служебных Минеях неск. служб святым, к-рым положен полиелей. Результатом этого обращения стало определение Синода от 1908 г. о скорейшем издании дополнительной Минеи, А. было поручено ее редактирование (изд.: СПб., 1909), А. стал также инициатором издания сб. «Молитвы, чтомыя от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных» (СПб., 1915), в к-рый вошли тексты, прежде распространявшиеся в виде рукописей, либо труднодоступные местные публикации. По поручению Синода А. редактировал богослужебные последования перед разрешением их к богослужебному употреблению.

Указом Синода от 19 мая 1914 г. А. был назначен на Харьковскую и Ахтырскую кафедру. После Февральской революции 1917 г. из-за негативного отношения к нему новых властей и части клириков епархии архиерей был вынужден подать прошение об увольнении на покой. 1 мая 1917 г. уволен с кафедры с назначением местожительства в Валаамском мон-ре. Во время пребывания на Валааме А. написал соч. «Догмат искупления», вызвавшее впосл. споры среди правосл. богословов. В авг. 1917 г. на епархиальном собрании в Харькове А. вновь был избран архиепископом Харьковским и Ахтырским, 16 авг. Синод утвердил избрание.

А. являлся членом Поместного Собора РПЦ 1917-1918 гг. по должности, как епархиальный архиерей; был также избран членом Собора от монашествующих, но это избрание сложил. На Соборе А. исполнял обязанности товарища председателя и председателя Отдела единоверия и старообрядчества. Произнес одну из самых убедительных речей в пользу восстановления Патриаршества. При избрании кандидатов на Патриарший престол получил наибольшее число голосов - 159. 5 нояб. 1917 г. жребием из 3 кандидатов Патриархом Московским и всея России был избран митр. Московский Тихон, интронизация к-рого была совершена 21 нояб. 1917 г. в Успенском соборе Кремля. 28 нояб. 1917 г. А. был возведен в сан митрополита, 7 дек. избран членом Свящ. Синода.

В янв. 1918 г. А. присутствовал при открытии Всеукраинского церковного Собора в Киеве, успел покинуть город перед взятием его большевиками. В апр. 1918 г. нем. войска изгнали большевиков и в Киеве установилась власть гетмана П. П. Скоропадского. Поскольку Киевский митр. сщмч. Владимир (Богоявленский) был убит, епархиальным собранием 19 мая 1918 г. А. был избран на Киевскую кафедру. Первоначально укр. правительство не признавало А. в качестве митрополита Киевского, потому что он был противником не только автокефалии Украинской Церкви, но даже автономии. Однако на 2-й сессии Всеукраинского церковного Собора (30 июня - 11 июля 1918) А. был повторно избран митрополитом Киевским. Собор принял «Положение о временном высшем управлении Православной Церковью на Украине», согласно к-рому церковное управление на Украине организовывалось на началах автономии при сохранении канонической связи с Патриархом Всероссийским. «Положение» было утверждено 20 сент. 1918 г. на 3-й сессии Поместного Собора в Москве.

В дек. 1918 г. по распоряжению пришедшего к власти на Украине правительства С. В. Петлюры А. был арестован в Киево-Печерской лавре вместе с архиеп. Волынским Евлогием (Георгиевским). Причиной ареста архиереи считали свое противодействие планам «самостийников» объявить автокефалию Украинской Церкви. Петлюровцы содержали узников в базилианском униатском мон-ре в г. Бучаче (ныне Тернопольская обл.). Весной 1919 г., после захвата Бучача польск. войсками, арестованных перевели в католич. мон-рь в мест. Беляны под Краковом. Летом 1919 г. А. вместе с архиеп. Евлогием был освобожден при посредничестве франц. военной миссии. Нек-рое время А. находился во Львове, где пользовался гостеприимством униатского митр. Галицкого Андрея (см. Шептицкий). В сент. 1919 г. А. переехал на Кубань, затем в Ростов и в Киев, к-рые в это время находились под контролем ген. А. И. Деникина. После взятия Киева большевиками, с нояб. 1919 г., А. проживал в Екатеринодаре. Избран председателем Временного высшего церковного управления юго-востока России (ВВЦУ). В марте 1920 г., после поражения войск Деникина, А. из Новороссийска на греч. корабле был доставлен в Грецию, где находился под покровительством митр. Афинского Мелетия (Метаксакиса). Собирался «уйти в затвор» в Пантелеимона вмч. мон-рь на Афоне, однако в сент. 1920 г. вернулся в Крым, находившийся под контролем ген. П. Н. Врангеля, и вновь возглавил деятельность ВВЦУ в Симферополе. После поражения войск Врангеля в нояб. 1920 г. А. окончательно покинул Россию.

В нояб. 1920 - февр. 1921 г. А. находился в К-поле. Первоначально А. считал, что деятельность рус. ВВЦУ за границей следует прекратить, а духовное окормление беженцев должны взять на себя Поместные Церкви. Однако, узнав о намерении ген. Врангеля сохранить армию для возобновления борьбы с большевиками, А. пришел к убеждению о необходимости сохранить российскую зарубежную церковную орг-цию. Первое заседание ВВЦУ за границей под председательством А. состоялось 19 нояб. 1920 г. в стамбульском порту на пароходе «Великий князь Александр Михайлович». ВВЦУ поручило А. и еп. Вениамину (Федченкову) выяснить канонический статус рус. эмиграции у Местоблюстителя К-польского Патриаршего престола митр. Прусийского Дорофея. 2 дек. 1920 г. грамотой Вселенской Патриархии рус. архиереи-беженцы получили разрешение образовать «для пастырского обслуживания населения... для надзора и руководства общецерковной жизнью русских колоний в пределах православных стран временную комиссию (эпитропию) под высшим управлением Вселенской Патриархии» (К делу о Всезаграничном высшем церковном управлении); комиссия получила название Временного высшего церковного управления за границей (ВВЦУЗ). В февр. 1921 г. ВВЦУЗ под председательством А., воспользовавшись приглашением Сербского Патриарха Димитрия, переехало в Сербию, 31 авг. 1921 г. Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви постановил принять ВВЦУЗ под свою защиту с сохранением ее самостоятельной юрисдикции над рус. беженцами. В апр. 1921 г. А. выезжал в Германию, где принял участие в съезде рус. монархистов в Бад-Райхенхалле (Бавария), на к-ром он был избран почетным председателем Высшего монархического совета.

21 нояб.- 2 дек. 1921 г. в г. Сремски-Карловци с согласия Сербского Патриарха Димитрия состоялось «Общее собрание представителей Русской заграничной Церкви», позже переименованное в Русский всезаграничный церковный Собор, председателем к-рого был избран А., он же являлся и председателем отдела Высшего и окружного церковного управления. Открылось собрание докладом А. «О положении Церкви в России и за границей». Собор высказался за восстановление в России монархии и царствующего Дома Романовых, а также обратился к мировым державам с призывом не признавать власти большевиков в России и помочь Белому движению продолжать с ними вооруженную борьбу. Часть членов Собора (34 из 95) возражала против этого решения ввиду его политического характера, однако А. считал, что вопрос о форме гос. управления является не политическим, а церковным.

Собор 1921 г. образовал Высшее церковное управление за границей (ВЦУЗ), к-рое должно было состоять из наместника Всероссийского Патриарха, архиерейского Синода и Церковного совета. Звание наместника решено было предоставить А., но он не согласился принять его без получения соответствующего определения высшей церковной власти в Москве и именовал себя председателем ВЦУЗ.

5 мая 1922 г. постановлением свт. Тихона, Патриарха Московского, Свящ. Синода и Высшего Церковного Совета (ВЦС) ВЦУЗ было упразднено, Карловацкий Собор признан не имеющим канонической силы, а его послание о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской конференции - не выражающими позиции РПЦ. Сначала А. решил подчиниться указу Патриарха, но бóльшая часть членов ВЦУЗ склонялась к тому, чтобы не исполнять воли высшей церковной власти. Архиерейский Собор РПЦЗ, собравшийся 2 сент. 1922 г. в Сремски-Карловци, формально исполнил волю Патриарха Тихона и вынес решение об упразднении ВЦУЗ, но вместо него учредил Временный Священный Архиерейский Синод РПЦЗ, к-рому и были переданы все права и полномочия ВЦУЗ. Архиерейский Синод возглавил А. как старейший иерарх. Т. о., церковный центр сохранил свое существование под иным наименованием. Понимая тяжесть сложившейся обстановки и не желая усложнять дело церковного управления, А. в канун Рождества Христова 1922 г. решил удалиться на Афон и принять постриг в схиму. Кинот Св. горы сначала дал на это согласие, но затем в связи с протестом неск. афонских мон-рей должен был отменить разрешение. А. воспринял это решение Кинота как волю Божию.

31 мая 1923 г. под председательством А. в Сремски-Карловци состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ, задачей к-рого была организация высшей церковной власти в диаспоре. Высшим органом этого управления был провозглашен ежегодный Архиерейский Собор, председателем к-рого был А. В межсоборное время общецерковное управление должен был осуществлять Архиерейский Синод, также возглавляемый А. В непосредственном окормлении Синода находятся рус. церкви на Балканах, на Ближ. и Дальн. Востоке, в то время как рус. церкви в Зап. Европе и Америке образуют автономные митрополичьи округа, возглавляемые соответственно митрополитами Евлогием (Георгиевским) и Платоном (Рождественским), имеющими на то указы Святейшего Патриарха Тихона.

А. неоднократно выражал письменные протесты против вмешательства К-польской Патриархии во внутренние дела РПЦ, в т. ч. на Архиерейском Соборе 16 окт. 1924 г. в связи с признанием Патриархией обновленческого Синода (см. Обновленчество) высшим церковным управлением в России, А. осуждал также стремление К-польского Патриарха подчинить диаспору Русской Церкви своей юрисдикции. С апр. по окт. 1924 г. А. путешествовал по святым местам правосл. Востока. В июне посетил Александрию, где встречался с Патриархом Фотием, и Иерусалим, где имел встречу с Патриархом Дамианом. А. также посетил Патриарха Антиохийского Григория, к-рый совместно с митр. Триполийским Александром (впосл. Патриарх Антиохийский) финансировал издание написанного к этому времени А. «Опыта христианского православного катехизиса». 27 марта 1925 г. Архиерейский Синод РПЦЗ принял решение о замене в преподавании катехизиса свт. Филарета (Дроздова) на катехизис А., что вызвало протест неск. архиереев РПЦЗ. 22 апр. 1925 г. А. подал Синоду заявление, в к-ром просил определение о замене катехизисов отменить, в «Окружном послании» от 23 июля 1926 г. А. подтвердил отказ от офиц. утверждения собственного катехизиса. В июне 1925 г. по приглашению Архиепископа Кентерберийского Рэнделла Дэвидсона вместе с представителями Поместных правосл. Церквей А. принял участие в торжествах в Лондоне, посвященных 1600-летию I Всел. Собора. В окт.- нояб. А. по приглашению священноначалия Румынской Православной Церкви посетил Румынию и участвовал в интронизации Блаженнейшего Патриарха Мирона.

25-27 июня 1926 г. в Сремски-Карловци состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ под председательством А. В связи с кончиной 7 апр. 1925 г. Святейшего Патриарха Тихона Собор признал Местоблюстителем Патриаршего престола митр. Крутицкого сщмч. Петра (Полянского) и рассмотрел текущие церковные дела. На Соборе Синод РПЦЗ потребовал безусловного подчинения себе всего рус. церковного зарубежья, это требование вызвало протест со стороны митрополитов Евлогия и Платона, к-рые согласились признавать за Собором и Синодом только «морально-общественное, но отнюдь не каноническое и не судебно-административное значение» (Евлогий. С. 559). В итоге от РПЦЗ откололись Западноевропейский (см. Западноевропейский экзархатрус. правосл приходов) и Североамериканский митрополичьи округа (см. Митрополичий округ в Сев. Америке).

9 сент. 1927 г. Архиерейский Собор РПЦЗ, возглавляемый А., определил прекратить сношения с церковной властью в Москве и категорически отказался исполнить адресованное зарубежному рус. духовенству требование Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Нижегородского Сергия (Страгородского) дать подписку о лояльности советскому правительству во всей своей общественной деятельности. 9 мая 1928 г. митр. Сергий и Временный Свящ. Синод указом на имя митр. Евлогия (Георгиевского) подтвердил его каноническую правоспособность продолжать возглавление западноевроп. приходов РПЦ, установленное Патриархом Тихоном, а все определения руководства РПЦЗ, направленные против митр. Евлогия, признавались не имеющими канонической силы. В указе содержалось также напоминание об упразднении ВЦУЗ, совершенном Патриархом Тихоном, Свящ. Синодом и ВЦС 5 мая 1922 г. и подтвержденном указом Патриарха Тихона от 10 нояб. 1923 г.

23 мая 1933 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий обратился к Сербскому Патриарху Варнаве с просьбой принять на себя посредничество в переговорах с руководством РПЦЗ с целью примирения РПЦЗ с РПЦ. 25 мая 1934 г. Патриарх Варнава сообщил Заместителю Патриаршего Местоблюстителя о решительном отклонении А. предложения митр. Сергия. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный при нем Патриарший Синод РПЦ 22 июня 1934 г. предали архиерейскому суду и запретили в священнослужении А. и группу единомышленных с ним архипастырей РПЦЗ. А. не подчинился этому решению, считая, что оно издано по требованию советских властей. В этом он был поддержан Патриархом Варнавой и епископатом Сербской Церкви, сохранившей с РПЦЗ молитвенное общение.

В течение всего времени пребывания за границей А. продолжал именоваться митр. Киевским и Галицким. В марте 1931 г. решением Архиерейского Синода РПЦЗ А. был присвоен титул «Блаженнейший», Архиерейский Собор РПЦЗ, заседавший в Сремски-Карловци 25-30 мая 1931 г., утвердил это решение Архиерейского Синода. В кон. 20-х гг. А. поразило неизлечимое нервное заболевание, приведшее к параличу ног. В авг. 1932 г. А. руководил работой очередного Архиерейского Собора, на к-ром по его предложению был избран наместник председателя Архиерейского Собора и Синода, к-рым стал архиеп. Анастасий (Грибановский), возведенный в 1935 г. в сан митрополита. Архиерейский Собор РПЦЗ (16 окт.- 7 нояб. 1935) под руководством А. признал еретическим учение о Софии, Премудрости Божией, прот. С. Булгакова, бывшего в то время деканом Православного богословского ин-та в Париже. Это еще более осложнило отношения РПЦЗ с Западноевропейским митрополичьим округом.

После кончины А. гроб с его телом был перевезен из Сремски-Карловци в Белград и установлен в кафедральном соборе. 13 авг. Патриархом Варнавой и сонмом архипастырей была совершена Божественная литургия. Отпевание совершил митр. Анастасий (Грибановский). Погребен почивший на рус. участке Нового кладбища Белграда в Иверской часовне. Сохранился живописный портрет А. работы М. В. Нестерова 1917 г. («Архиерей». ГТГ).

А. является выдающимся духовным писателем, автором многочисленных книг и статей по апологетическому, догматическому, нравственному и пастырскому богословию, библеистике, вопросам церковного управления, а также работ на общеполитические, ист., историко-лит. темы. Экклезиологические воззрения А. испытали несомненное влияние А. С. Хомякова. Из догматически бесспорной мысли последнего о единственности Церкви А. сделал вывод об абсолютной непринадлежности к Церкви неправосл. Церквей; присоединение же инославных христиан к правосл. Церкви через таинства Покаяния или Миропомазания, без повторения Крещения, он объяснял исключительно икономией. Свое пастырское богословие А. строил, исходя из определения пастырства как «пути любви», имеющей примером любовь Божественную, а в благодати Священства усматривал «дар сострадающей любви» по образу любви Христа к падшему человеку.

А. считал необходимым для правосл. догматической мысли отойти от получившей господство в школьном богословии теории искупления Ансельма Кентерберийского, в соответствии с к-рой Голгофская жертва Христа принесена ради удовлетворения бесконечного Божиего правосудия, оскорбленного безмерным грехом Адама. Еще в годы учебы в академии сформировался особый взгляд А. на искупление Иисусом Христом рода человеческого: «Должно думать, что в ту, Гефсиманскую, ночь мысль и чувство Богочеловека объяло всех падших людей в числе их многих миллиардов и оплакало с любовною скорбью всякого в отдельности, что, конечно, было доступно только сердцу Божественному, всеведущему. В этом и состояло наше искупление... Мы уверены, что тяжкие муки Спасителя в Гефсимании происходили от созерцания греховной жизни и греховной настроенности всех человеческих поколений и что слова Господни: «Да мимоидет от Меня чаша сия» - относятся не к предстоящему Ему Распятию и смерти, а именно к этому, совершенно было подавившему Его настроению глубокой скорби за столь любимый Им грешный человеческий род» (Цит. по: Флоровский. Пути русского богословия. С. 436). Т. о., в искупительном подвиге Спасителя самым важным моментом А. считал не Голгофскую жертву, а страдания, к-рые Господь Иисус Христос испытал во время гефсиманской молитвы и к-рые были вызваны, по выражению А., «сострадающей любовью Богочеловека». Телесные муки и крестная Смерть нужны были для того, чтобы верующие оценили степень Его страданий. По А., искупление для человека есть дарованная ему способность совершать свое собственное спасение через духовное совершенствование, через нравственную борьбу и богообщение. Эта способность и была дарована Христом силою Его сострадающей любви.

Сотериологические взгляды А. вызвали острую полемику. Прот. И. Мейендорф, называя учение А. об искуплении «явно несовместимым с православным пониманием», писал: «Такого рода психологизирование представляет собой попытку опротестовать учение Ансельма об «удовлетворении», но само по себе является неприемлемым» (Введение в святоотеческое богословие. Клин, 2001. С. 366). Не только сотериологию А., но и общее направление его богословской мысли прот. Г. Флоровский определил как «моралистический психологизм», подчеркивая, что А. не интересуют онтологические основания его учения, его соответствие догматам Халкидонского Собора о 2 природах Христа и VI Собора (см. Вселенские Соборы) о 2 волях. Однако А. не был основоположником этого направления. Оно возникло в рус. богословии в кон. XIX в. как попытка оживить находившуюся под влиянием схоластики богословскую мысль, придав ей характер «нравственного монизма» (по определению А.). Нек-рые критики, в т. ч. митр. Елевферий (Богоявленский), архиеп. Феофан (Быстров), указывали на наличие в учении А. ереси пелагианства - в ошибочном понимании А. первородного греха. Признавая (в отличие от Пелагия) греховную испорченность природы, с к-рой рождается человек, А. не считал единственным источником этой испорченности Адама и Еву. По его словам, «Адам был не столько виновником нашей греховности, сколько первым по времени грешником, а если б мы не были его сынами, то все равно согрешили бы». В трудах по пастырскому богословию А. недостаточное внимание уделял таинствам и молитве как основам духовной жизни и деятельности пастыря.

Сочинения: ПСС: [В 4 т.]. Т. 1-3. Каз., 1900; Т. 4. Почаев, 1906; ПСС: В 3 т. СПб., 1911-19132; ПСС: В 7 т. Н.-Й., 1963-1969; Избр. соч. Белград, 1935; Психологические данные в пользу свободы воли и нравственности: Магист. дис. СПб., 18882; Толкование на книгу св. пророка Михея. СПб., 1890; Беседы о превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого. СПб., 1891; Общественное благо с точки зрения христианской и с современной - позитивной // БВ. 1892. № 6. С. 413-438; Нравственная идея догмата Пресв. Троицы // Там же. № 11. С. 149-172 (отд. изд.: Каз., 18982); Две крайности: паписты и толстовцы // Там же. 1895. № 2. С. 181-194; № 5. С. 179-193; Из чтений по пастырскому богословию. Каз., 1896, 1900 (переизд.: Пастырское богословие / Изд. Успенского Псково-Печерского мон-ря. М., 1994); Разговор магометанина с христианином об истине Пресв. Троицы // Уфимские ЕВ. 1900. № 19. Отд. неофиц. С. 645-660; Нравственный смысл основных христианских догматов. Вышний Волочек, 1906; О восстановлении Патриаршества в России. Почаев, 1908. М., 1912; О загробной жизни и вечных мучениях // ВиР. 1915. № 12. С. 805-812; Догмат искупления. Серг. П., 1917; Переписка с представителями Епископальной церкви в Америке. Х., 1918; Словарь к творениям Достоевского. София, 1921; Церковь и политика // Двуглавый орел. 1922. № 26. С. 1-6; Опыт христианского православного катехизиса. Сремски Карловцы, 1924, 1989р; Церковное учение о Св. Духе. П., 1927; Творения св. ап. Иоанна Богослова. Варшава, 1928; Исповедь. Варшава, 1928. М., 1996п; Пушкин как православный мыслитель. Белград, 1929; Что следует разуметь под «спасающей верой»?/ Предисл. патр. Варнавы. Белград, 1932; Мысли митр. Антония, записанные П. С. Лопухиным. Сремски Карловцы, 1937. Н.-Й., 19612; О положении церкви в Сов. России и о духовной жизни рус. народа // Правосл. путь. Джорд., 1959. С. 68-118; Нравственная идея важнейших христианских православных догматов. Н.-Й., 1963; Ф. М. Достоевский как проповедник возрождения. Н.-Й., 1965; Письмо митр. Антония к кн. Г. Н. Трубецкому // Вестн. РСХД. 1987. № 151. С. 237-240; Письма. Джорд., 1988; О Пушкине. М., 1991.

Литература: Попов И. В. [Рец.] Еп. Антоний. Полное собр. cоч. Т. 1-3. Каз., 1900 // БВ. 1901. № 1. С. 171-187; Никольский В. О богословских трудах высокопреосв. Антония, еп. Волынского // Казанские ЕВ. 1911. № 44. С. 49-85; Ромашков Д., свящ. Ученик об учителе. Х., 1914; Елевферий (Богоявленский), митр. Об искуплении: Письма к митр. Антонию в связи с его сочинениями. П., 1937; Флоровский. Пути русского богословия. С. 426-438, 564-566; Серафим (Соболев), архиеп. Искажение православной истины в русской богословской мысли. София, 1943; Зеньковский В. В. История русской философии. П., 1950. Т. 2; Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митр. Киевского и Галицкого. Н.-Й., 1956-1963. Т. 1-10; Троицкий С. В., проф. О неправде карловацкого раскола. П., 1960; Мануил. Ч. 1. С. 313 - 330; РПЦЗ. 2 т.; Иустин (Попович), архим. Тайна личности митр. Антония и его значение для православного славянства // Правосл. жизнь. Джорд., 1976. № 8. C. 1-13; Шоломова С. Б. «Остаюсь Ваш доброжелатель и богомолец...»: К истории взаимоотношений священника Павла Флоренского и митрополита Антония (Храповицкого) [публ. переписки] // ЖМП. 1998. № 6. С. 67-80; Косик В. И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е гг. XX в.). М., 2000; Кравецкий А. Г., Плетнева А. А. История церковнославянского языка в России, кон. XIX - нач. XX в. М., 2001. С. 125-128, 264-266.

Т.А. Аметистов, большой почитатель митрополита Антония, человек богословски сведущий, очень острого и циничного ума, однажды в минуту безделья в Константинополе сказал митрополиту Антонию по поводу его отношения к исихазму, Паламе, мистике и т.д. буквально следующее:

«Вот я представляю себе, Владыко, что Вы встретились бы со свт. Иоанном Златоустом и свт. Григорием Паламою, и Вы бы им сказали так: “И охота Вам, преосвященнейший Григорий, писать вещи, которые ни люди не понимают, да и Вы сами объяснить толком не можете. Вот взяли бы пример с преосвященнейшего Иоанна: все у него ясно и применимо к жизни, все имеет нравственное обоснование”».

Антоний, конечно, очень оценил выходку Аметистова, поняв всю ее меткость и остроту.

Цельность митрополита проявлялась особенно сильно в его взгляде на Церковь. Он стоял на безусловно правильном и единственно возможном понимании единства Церкви. Церковь - одна. Других Церквей нет и быть не может. Все, что не согласно с этой единой Церковью: в смысле вероучительном, в единстве догматического предания или в смысле каноническом, в единстве богоустановленной иерархии, - все это ересь, раскол, самочинное сборище. Этот взгляд для многих может показаться слишком формальным, слишком упрощенным, слишком узким. Да! Митрополит Антоний был очень далек, просто совершенно не конгениален современным нам так называемым экуменическим настроениям, когда боль о разделении церковного единства и чувство братской любви к иноверным и инославным приводит к такой уже широте и такой догматической и канонической индифферентности, что границ Церкви вообще не видно, что разницы между богоустановленной иерархией и самосвятами незаметно и готовы устраивать общение в молитве со всяким, называющим себя священником, но не имеющим на то никакого ни формального права, ни основания по существу. Тайна Церкви остается всегда тайной. В основе учения о Церкви лежит восприятие ее как мистического Тела Христова, и одними только формальными определениями катехизиса, что Церковь есть общество верующих, объединенных одной верой и т.д., не исчерпать всей проблемы Церкви. Но от катехизиса митрополита Филарета до Стокгольмских, Эдинбургских и Оксфордских постановлений очень далеко.

Митрополит Антоний стоял на точке зрения канонов, соборных постановлений, на учении Киприана Карфагенского и вообще святых отцов, на учении, вполне разделяемом и римо-католиками: что не согласно с Церковью, основанной на единстве вероучения и единстве иерархии, все это - не Церковь. Поэтому митрополиту и была близка диссертация архимандрита Илариона (Троицкого) и учение А.С.Хомякова.

Молясь о единстве Церкви, владыка всегда понимал эту молитву как прошение о присоединении еретиков и раскольников к Православной Церкви. В этом он был близок с римо-католиками. Церковь - одна, поэтому Рим и не может стоять на равной линии с англиканами, лютеранами и протестантами. Поэтому-то Рим и не участвует как равный на экуменических съездах, а присутствует только как наблюдатель и сторонний судия, судящий с точки зрения не комбинаций и соглашений разных заблуждений, а с точки зрения единой, непреложной и никогда не меняющейся церковной позиции и церковного критерия.

Но владыка совершенно так же расценивал и само католичество. Рим для него был также еретик и больше ничего. Он отрицал у католиков все, кроме права называться еретиками. Их таинства - не Таинства, их священство - не священство, их иерархия безблагодатна. Известен его афоризм, что папа - простой мужик. Тут-то, как мне кажется, митрополит не различал основной так называемой экуменической проблемы, а именно: одно самосвяты, англикане и раскольники, беспоповцы-лютеране, а другое - Рим с его непрекращавшейся апостольской преемственностью иерархии, с единством учения, с святоотеческим преданием, с общением святых, с почитанием, перешедшим в особый культ, Богоматери и Ее непорочного зачатия, с Таинствами, признаваемыми и нами, с чудесами. Как мне представляется, подлинная боль и язва церковной проблемы именно в вопросе нашей отделенности от Рима, а не в потугах уступничества и соглашений с разными самосвятными сообществами, возникшими из Лютерова и Кальвинова откола от Римской Церкви.

Митрополит Антоний смешивал эти две проблемы. Он одинаково судил и о латинах, и об англиканах или лютеранах. И если можно и даже должно требовать безоговорочного присоединения всех этих отщепенцев от подлинного предания и иерархического начала к Единой Церкви и если только такой, на мой взгляд, подход к экуменической проблеме возможен, то в отношении к римо-католицизму митрополит не понимал всей остроты вопроса и зачеркивал все, что требовало внимательного и осторожного изучения.

Митрополит мыслил о Церкви и о догматах в духе древних канонов. Он подчеркивал всегда в прошлом церковной жизни те прещения и канонические постановления, которые в наше время всецело забыты. Отлученного соборным постановлением от единства церковного считал возможным принять только через установленный чин покаяния или миропомазания. Он умилялся тому, что на Востоке у греков (равно как и у наших старообрядцев) продолжает существовать запрещение причащаться на 3, 5, 7 и больше лет. Раскольника или еретика он считал безусловно вне Церкви. Церковь была для него таинственной жизнью в Таинствах, а не мертвым консисториальным аппаратом. Он, как и свт. Киприан Карфагенский, не понимал слова «перекрещивание». Еретика можно только крестить, а никак не «перекрещивать», ибо вне Церкви нет крещения.

Он любил эти древние запрещения наших канонов об абсолютном неучастии с раскольниками или еретиками ни в чем. «Даже и из общей чаши не пить, даже и в бане не мытися купно». А когда ему, бывало, задавали тот же вопрос о Церкви в его сотериологическом аспекте, то есть ставили вопрос о спасении, спасутся или нет те или иные отщепенцы, он отвечал: «Якоже и китайцы, ибо у Бога все возможно».

Невероятно милостивый и снисходительный в отношении личностного греха и падения по слабости (влияние Достоевского), он был неумолим и до крайности принципиален и узок в вопросах конфессиональных и церковно-канонических.

Это же отношение к церковно-канонической дисциплине определило позицию митрополита и в вопросе так называемого заграничного раскола. Не входя в обсуждение вопроса по существу, надо все же сказать, что владыка Антоний не остался последовательным проводником своих канонических принципов. В Константинополе в начале эмиграции он отрицательно относился к плану епископа Вениамина (Федченкова) об организации Высшего Церковного Управления за границей, подчиняясь в Царьграде патриарху Вселенскому. А потом он под влиянием своего политического окружения организовал сначала на территории Югославии свое Управление с Синодом и Собором (в чем очень мешал Сербской Церкви и вызывал большое неудовольствие патриарха Варнавы, который мне это сам неоднократно говорил), а потом распространил свое управление и на всю Европу и даже на весь мир, совершенно не считаясь с канонической традицией о прерогативах Вселенского престола .

Но не этого вопроса собираюсь я здесь касаться, а хочу только вспомнить, что митрополит перенес в очень провинциальную распрю нашего зарубежья атмосферу соборных прещений, канонических постановлений и проч. Карловацкий Собор себя считал единственно правым, а в доказательство своей правоты и власти начал запрещать, отлучать, а главное, произносить страшные слова о недействительности Таинств у евлогиан и т.д. Сколько душ было этим смущено, сколько сердец было лишено на долгое время церковного утешения! Но сам митрополит был в этом вопросе непоследователен и нелогичен.

Нашу эмигрантскую церковную распрю он громко называл расколом, своим Соборам придавал значение такое же, какое имели Соборы древнего времени, когда и люди и обстановка были совершенно иные по духу и культуре. Он искал Афанасиев и Григориев в обстановке нашего церковного расхождения и был поддерживаем в этих своих поступках и мыслях людьми дурного совета, которые потом сами же переменили окраску и предали его же, Антония. Началась та всем памятная полемика, подтверждаемая канонами Соборов V-VI веков, соборными постановлениями, цитатами из святых отцов.

Митрополит, а главное - безответственное окружение политиканствующих его советников широко говорили о безблагодатности священнодействий «евлогиан». Митрополит в Белградской церкви совершил вторичное отпевание (разумеется, заочное) почившей государыни императрицы Марии Феодоровны, ибо отпевание митрополитом Евлогием он считал недействительным. Страшно и вспомнить! И тут-то у меня (тогда уже архимандрита) произошло крупное недоразумение с митрополитом, так как я отказался участвовать в этом отпевании, после чего меня владыка укорил и пригрозил, что сегодня ночью ко мне явится покойная государыня, как Пиковая Дама. Признаться, и сравнение было неудачным, и настроение, в котором это говорилось, было очень раздраженным. Юпитер сердился. Был ли он прав? Так его настроили политиканствующие советники.

Что сам он так не думал, видно из неоднократных моих с ним разговоров наедине, в обстановке мирной и благожелательной. Так, например, когда один из наших бывших студентов N, уехавший в Париж, женился там, кто-то из молодежи сказал об этом митрополиту и спросил его, венчан ли N или это безблагодатное венчание?

Митрополит, разглаживая свою великолепную бороду и насупившись, сказал, стиснув зубы: «Глупости. Конечно, венчан. Два старых дурака поссорились из-за выеденного яйца, а потом раздули». Вот в этом весь Антоний с его непоследовательностью.

Еще лучшим доказательством его настроения была самая сцена «примирения» его с митрополитом Евлогием, приехавшим весной 1933 года в Белград и просившим прощения у Антония. Присутствовавшие при этой картине вспоминали ее со слезами. Два старых архиерея лежат друг у друга в ногах, просят о прощении и требуют каждый над собой прочтения разрешительной молитвы. Сцена поистине из патерика древних времен.

Скажу, наконец, что митрополит Антоний, сам предельно церковный человек, мыслящий в категориях канонов, соборности и святоотеческого предания, начал и в жизнь проводить эти принципы, проводить безоговорочно и остро, забыв совершенно, что среда, в которой он действовал, забыла все эти принципы давным-давно и была совершенно канонически невоспитанна и безграмотна. Он не учел исторически изменившейся обстановки. Сам по своему духу и воспитанию будучи живым носителем церковно-канонических принципов древности, он захотел подчинить этим принципам совершенно расцерковленное общество. Каноны и соборы были просто не по росту и не по плечу русским людям, просыпавшимся после долгой синодальной спячки.

Владыка заметно старел. Труднее становилось стоять, ходить, служить. Появлялись какие-то непонятные симптомы. Врачи говорили о какой-то болезни, предполагали повреждения в позвоночнике, допытывались, не было ли в детстве или юности какого-нибудь падения или ушиба. Митрополит, который всегда говаривал: «Презираю духовных лиц, которые празднуют свои юбилеи и ездят по курортам лечиться», сам должен был не раз поехать с Федей на какой-то курорт в Словению. Годы делали свое дело. Митрополиту становилось все труднее ходить и стоять. Но что всего хуже, стали появляться симптомы некоего старческого ослабления памяти; он стал иногда даже заговариваться. Раз как-то за несколько месяцев до смерти он мне предложил архиерейство в... Новой Зеландии. Неоднократно при встрече спрашивал меня, когда я поеду в Палестину, и получил ли я визу. А раз как-то сказал: «Вот я скоро помру, и после моей смерти все пропадет, все вверх дном станет. Без меня все развалится».

Это было несказанно грустно слышать. Грустен всегда процесс одряхления и ослабления. Особенно это было горько с Антонием, с таким большим человеком, а для меня - моим кумиром. Я любил молча любоваться на его великолепную голову, когда он сидел у себя, на его улыбку умных глаз, на его иногда еще ясные слова и словечки. Но старость брала свое. Антоний уходил. Переворачивалась еще новая историческая страница. Заканчивался какой-то том истории Русской Церкви.

В 1936 году я уходил из сербской юрисдикции в Париж. Это произошло небезболезненно. И мой епархиальный архиерей, преосвященный Николай (Велимирович), и сам патриарх Варнава, предлагавший мне быть его викарием, всячески меня отговаривали от перехода к митрополиту Евлогию, а главное, конечно, к Вселенскому патриарху, но дело было крепко решено. Я еще один раз своевольничал в жизни. До сознания митрополита Антония дошло ли это, не знаю. Но мы с ним не говорили ни разу на эту тему. Я его видел еще летом 1936 года. В июне-июле состоялось решение Сербского Синода о моем переходе к митрополиту Евлогию. В августе я поехал в Битоль сдать мои дела, запаковать книги моей библиотеки, проститься с моей русской церковной общиной. 11 августа (29 июля) я возвращался в Земун. На белградском вокзале у какого-то русского беженца я увидел номер «Политики» с большим аншлагом: «Умро митрополит Антоние».

У меня дрогнули ноги. Екнуло сердце. Через мозг прошла мысль о чем-то безусловно непоправимом. Итак, нет в живых Антония. Того самого Антония, кумира моей молодости, непререкаемого в течение долгих лет авторитета церковных и богословских вопросов, я больше уже никогда не услышу. Во мгновение ока промелькнула вся моя эмигрантская жизнь, все мое церковное созревание, мое духовное образование, монашество, Битоль, Иерусалим - словом, вся неповторимая полоса жизни… Сразу стало стыдно за все ему причиненные огорчения, за мое нетерпение, непонимание его, непокорность... Но я не плакал, как-то с годами высыхает источник слез.

Я пришел в белградскую русскую церковь днем, чтобы совершить первую панихиду. Собралось немало народу. По чину я имел право, как старейший клирик, служить (к этому времени, после состоявшегося «примирения» двух митрополитов, я уже служил несколько раз в белградской церкви). Один из священников, заменявший настоятеля, не позволил мне служить. С болью, но я проглотил эту обиду. В этой церкви, где на меня митрополит Антоний возложил руки, я не смог совершить поминовения его.

Вечером было начато служение в сербском кафедральном соборе. Я прибыл туда заранее. Прибыл туда и митрополит Анастасий. Подъехал похоронный автомобиль из Карловцев, привезший тело. Я с архимандритом Феодосием (Федей) вынес вместе с другими священниками очень массивный металлический гроб из автомобиля. Поставили его на катафалк посреди соборного храма. Отслужили заупокойную всенощную. После этого началось чтение Евангелия. Первым начал читать иеромонах Хризостом, молодой секретарь сербского Синода. Он читал недолго. Вторым читал я. Меня тоже быстро сменили. Была тихая, недушная ночь. Змеились в Саве и Дунае огоньки пароходов. Темнел Калемегдан. Я ясно помню, как переживал незаполнимую пустоту от ухода этого человека. Я еще лишний раз почувствовал, как быстро духовно сиротею: епископ Николай (Карпов), архимандрит Амвросий, епископ Гавриил (Чепур), теперь митрополит Антоний... За ними где-то и когда-то в очереди встану и я. Но пока что надо жить, еще идти и много, много в жизни ошибаться.

Отпевание было невероятно длительно. Служил патриарх Варнава в сослужении шести архиереев, среди коих был и митрополит Анастасий, и свыше 20 священников. Патриарх вошел в храм перед литургией в 8 часов утр а, а тело митрополита вынесли в 4 часа пополудни. Не было ничего пропущено из чина отпевания; пело два хора: большой хор, сборный из всех церквей, под управлением Маслова, и особый священнический и студенческий, в котором участвовали и богословы, и профессора семинарий, и вообще всякого рода любители. Пели с канонархами, удвояли, утрояли - словом, уставщики дали волю себе. Народу было так много в храме, что даже при желании упасть в обморок это было бы невозможно: некуда было падать.

Хорошее, хотя непомерно длинное слово сказал митрополит Анастасий. Великолепен был патриарх Варнава со своей ассирийской бородой, стоящий в богатейшем облачении. Многие плакали. Кругом катафалка стояли священники; по бокам гроба - иподиаконы с дикириями и трикириями. Все это молодые «студентики», Володи, Миши, Сережи. Так и думал я тогда: Алеша Храповицкий, увлекавшийся благочестием, прислуживавший на архиерейских литургиях митрополита Исидора, потом сам монах и архиерей, совершенно феноменальный молодой ректор двух академий, пробудивший студенчество, возродивший школу, растолкавший заплесневевших в своем позитивизме и скепсисе профессоров, знаменитый «Антоний Волынский», завлекатель душ в монашество, смелый отрицатель всякого схоластицизма в богословии, моралист в догматике, учитель сострадательной любви в пастырстве, враг и латинства и протестантизма, барин в лучшем смысле этого слова - и в то же время глубоко презиравший «всяких аристократишек», которые становятся на колени, любят акафисты и молебны, мешают благочестие с распущенностью; Антоний, крайний радикал в церковности и враг всякой революционности и ненавистник либерализма, ну, словом, вот этот мой кумир в течение долгих лет, - этот Антоний теперь в этом тяжелом свинцовом гробу! Так я его и не видел мертвым, не полюбовался выражением его прекрасного спокойного усопшего лица. Этот классик во всех отношениях Антоний, этот носитель церковной красоты безо всякой красивости и сусальности лежит теперь в гробу, от которого нет-нет да и дохнет волна тленного запаха, смешивающегося с благовонием кадил и ароматом восковых свечей.

Неумолима волнообразная непрерывность истории. Сам когда-то он у ног какого-то своего Гамалиила, а потом и сам ставший Гамалиилом для многих, Антоний со своими ректорскими чаепитиями в Сергиевом Посаде и в Казани. Кругом него «студентики» слушают разинув рот его толкования Писания, рассказы про профессоров, шуточки о разных архиереях из вдовых батюшек, не умеющих уставно служить, или шипящий и разглаживающий снизу вверх свою бороду с насмешкой над «интеллигенцией, которая и кадило-то от митрополита не умеет отличить». И я сам, когда-то умиленно и безоговорочно слушавший эти антониевские афоризмы, влюбленный в него по уши, теперь вот стою у гроба своего аввы, великого аввы Антония, аввы стольких наших архиереев и монахов. Уходит он в путь всея земли, и мы должны теперь одни, сами своим умом жить, спасаться, решать свои задачи, как-то слабовато, а может быть и бездарно закончить свою жизнь, когда и над нами услышится это «Волною морскою» и эти неповторимые икосы священнического отпевания… Многое передумано было в эти дни погребения Антония.

Процессия шла через весь город до русской церкви, где совершили литию, а потом на Новое кладбище, где под Иверской часовней погребли митрополита.

Ушел он, как уходили и многие до него, и судьба его ничем не отлична от судеб других и более и менее его знаменитых людей. Первое время все пожалеют, кое-кто даже поплачет, некоторые постараются «сохранить объективность и не осудить» за ошибки. Но скоро забудут. Это удел наших больших людей. Мы, русские, по природе нигилисты, не любящие своего прошлого, не помнящие своего родства. Напишут ли когда-нибудь настоящую биографию митрополита Антония - не так, как лакейски и угоднически, не критически и не исторически пишут в юбилейных сборниках и говорят в надгробных речах? А настоящую солидную диссертацию об Антонии, «книгу его бытия», драму всей его жизни. Почти уверен, что не напишут. Если наш великий Филарет остался до сих пор без биографии, дельно и исторично написанной, если нет у нас настоящих (без панегириков) жизнеописаний многих наших ученых и архиереев, то не в наше глухое и некультурное время ждать биографии Антония (Храповицкого). Может быть, и лучше, что не напишут. Ибо либералы будут ругать за то второстепенное и совершенно случайное, что бывало у него, как и у всякого человека, теневого. А правые и «почитатели» разведут такой елей и подхалимство, что и читать никто не станет, да и действительности соответствовать не будет. Поэтому, напрягая теперь свою благодарную, но не лишенную и критицизма память, хочу суммировать то немногое, что вспомнилось, подвести какие-то итоги тому впечатлению, которое оставил у меня митрополит Антоний и не мог не оставить у каждого человека.

Если бы неумолимо скупой на время критик потребовал дать характеристику ушедшему митрополиту в одном и только одном слове, то я бы без колебания сказал с полным сознанием ответственности за это слово: «Антоний - это церковность».

Конечно, бывают батюшки-рационалисты, богословы-скептики, архиереи-карьеристы, может быть, нетрудно найти даже неверующего священника, «ради хлеба куса» совершающего свое «служение». Но, безусловно, очень и очень много можно среди духовенства найти людей малоцерковных. Я имею в виду, иными словами, и исполнительного, но формального священника; и верующего, но «постольку-поскольку»; и убежденного в истинности христианства, но какого-то опресневшего, обеспложенного, внецерковного христианства. Это священники, которые, вступая в клир, прежде всего думают о реформах и считают, что их только не хватало, чтобы переустроить все там, где каждая «мелочь» имеет за собою многовековую давность, где за каждую традицию церковной жизни и устройства было пролито море крови, реки слез и потоки защитительных и обличительных речей. Это те, которые, по мудрому слову Самарина, «к Церкви относятся» или «в Церкви числятся», но не живут Церковью. Церковь вне их, а они вне ее.

Не таков именно был Антоний. Церковь, ее традиции, уставы, быт, каноны, слова, выражения, догматы, вероопределения и т.п. были его сущностью, или, говоря языком богословским, его «усией» .

В этом-то, может быть, и состоит одно из самых сильных средств антониевского очарования. Ведь надо только вспомнить, когда появился Антоний на горизонте Русской Церкви и богословской школы и чем тогда была эта школа в лице своих преподавателей и питомцев, по крайней мере большого их числа.

Ведь это были только что отошедшие семидесятые годы с их позитивизмом, с владычеством Дарвина, Сеченова, Ренана, Добролюбова и Щедрина над русскими душами и умами. Из семинарий и академий валом валили их питомцы в ветеринарные и межевые институты, на медицинские и естественные факультеты или уж, в крайнем случае, в акцизные чиновники. Создавали тот тип бывших учеников духовной школы, который Антоний презрительно и зло называл «ракитиными» и «серым духовенством» (т.е. ни черное, ни белое) и «пиджачниками». В академиях шипели и ехидничали полуверующие рационалисты, начитавшиеся левой протестантской дешевки и отрицавшие почти всю церковную традицию. Каноны были «византийской трухой»; сомневались во многом, что было свято и традиционно. И, что самое главное, это то, что утерялся дух самой церковности. Таинства назывались обрядами. Красоты и смысла богослужебной символики и всего литургического богословия просто не знали и не понимали. В монашество никто почти в академиях не постригался. Архиерейский состав комплектовался в подавляющем числе из вдовых батюшек. И когда в академиях Киевской и Петербургской впервые постриглись после долгого перерыва два студента, Окнов и Грибановский, то стали говорить, что Питирим Окнов прорубил окно в монашество, а после Михаила Грибановского монахи пошли расти как грибы. Алеша Храповицкий стал одним из первых таких грибов. И он со свежестью несеминарской рутины, с задором молодости, с огнем своего вдохновения и таланта начал в Московской академии, а потом и в Казанской утверждать то, что Лебедев и Евгений Голубинский ядовито, с усмешечкой разочарованного в своем прошлом бурсака разлагали и отрицали.

Антоний стал о Церкви учить не как о каком-то учреждении, не консисторски, не схоластически-формально, а живо провещал, или, точнее, как гром прогремел о том, что Церковь - это жизнь в Духе Святом, в Таинствах, что Церковь евхаристична, а Евхаристия церковна, потому что она только в Церкви. Для Антония Церковь была все, от чего получает свое бытие и осмысление остальная жизнь. Вне Церкви вообще ничто не имеет оправдания и смысла. Словом, Антоний, 28-летний ректор, вдохнул в омертвевшую от синодальной рутины и филаретовской опеки школу новую веру в примат Церкви. Он вернул засыхавшей в схоластике школе ее жизнь, ее дух и ее смысл. И школа сразу же ожила в этой вере в Церковь, и самая церковность забилась полнокровным ключом в стенах казенной школы. Вот именно казенщины, формализма, синодальщины, филаретовщины (в ее отрицательном аспекте) не было у молодого архимандрита Антония, ставшего через несколько лет великим аввой нашей духовной школы.

Это было его сущностью, и отсюда вытекала его безусловная цельность и целостность. У него не было и не могло быть раздвоенности личности, сознания, жизни. Его аксиология была только церковной, критериология только церковной, его действия, направление мыслей, взгляд на события - только церковные. Он не мог думать или сказать, что, поскольку это расценивается с точки зрения евангельской, то это так, а поскольку оно рассматривается с точки зрения истории, современности, прогресса и т.п., это не так. Если что-либо, будь то тюбингенская критика, или конституционный либерализм, или распущенность нравов, или экуменическое движение и Христианское студенческое движение, не могло быть приведено в полное и безусловное согласие с канонами соборов или правилами церковного устава, это было митрополиту неприемлемо или, еще правильнее, ненужно и скучно.

Скажут: это - узость, это - неисторичность, это - нечуткость к требованиям момента. Верно! Но так же верно и то, что это традиционно, это освящено веками, это вошло в мировоззрение великого аввы.

В каком-то смысле этим приматом церковности во всем объясняется и пресловутое реакционерство, черносотенство, правизна митрополита Антония. Что и говорить: он себя связал с разными подозрительными типами, именно типами из крайне правых организаций, около него вертелись какие-то мрачные субъекты из «Союза русского народа», он был близок к профессору Б.В. Никольскому из «Русского собрания», укрывал у себя в Почаевской лавре убийцу Иоллоса (или Герценштейна, не помню точно), не без его ведома происходил процесс Бейлиса, что, правда, не мешало ему быть очень большим защитником еврейско-библейского мира, еврейского языка, тонким ценителем пророков и прочее.

Но дело не в этих уродливых феноменах политических движений, а в том, что было подлинно антониевское, что никогда не в силах были понять эти «молодцы» из чайных «Союза русского народа». Антоний жил своей глубоко продуманной, правда, уже отжившей славянофильской наивной верою в православное царство как неотъемлемую часть всей его православной системы философии. А «молодцы» прикрывались удобным им авторитетом Антония, проповедника, идеолога, архиерея, богослова, и под этой вывеской устраивали свои мелкие делишки, делали в сферах свою небезупречную карьеру, с которой Антоний не имел ничего общего.

У митрополита была своя православная вера в царство и царя, вера чисто византийская, теократическая. Царь не был для него политической формулой, как для всех бюрократов, политиков или просто «союзников». Царь - это был догмат веры. Это была часть его вероисповедного символа. Он не царю как политическому принципу кланялся. Он мог очень резко сказать о царе. «Вот в “Основных законах” царь назван главою Церкви. Глупости! Божия Матерь именуется в акафисте только столпом Церкви, - а как же царь может быть главою? Глава - Иисус Христос. Царь - это в Церкви вроде станового пристава» (это я своими ушами слышал от владыки). Но царь нужен для защиты Церкви от всякой «сволочи», от революционных профессоришек, от кадетской дряни (тоже буквально слова митрополита). В данном случае митрополит смотрел на царя в Церкви как, следуя языку императоров Ангелов , на «эпистимонарха», на благочинного в Церкви. Он понимал, что только царь, и при этом только самодержавный, а никак не конституционный царь, может быть носителем священной, абсолютной, перед единым Богом ответственной власти, власти богопомазанной, богоизбранной, боговенчанной. Он ясно понимал, что сакральные обряды благословения венчанного Царя совершенно неприменимы к президенту республики или к какому-то выборному «главе правительства». Он понимал, что Царьград, как завет Русского царства, ничего не имеет общего с политическим и дипломатическим вопросом о «проливах», за которые почему-то боролся Милюков .

Царь и монархия для митрополита именно и не были вопросами политическими, а чисто религиозными. Он и не сопоставлял и не мог сопоставлять монархию с другими обликами государственного устройства, потому что все остальное было политическое, человеческое, государственно-правовое, а монархия почивала на библейской теократии, на священноначалии. Потому-то политика и была ему чужда. Царь был религиозно оправдан, а идеологию конституционного либерализма, кадетской партии, республики никак нельзя было религиозно канонизировать. Отсюда и известный антониевский афоризм: «Терпеть не могу слов, кончающихся на “уция”: конституция, революция, проституция...»

И в то же самое время он возмущался безверием монархической аристократии, равнодушием некоторых высочайших особ к вопросам религии и Церкви, склонностью их к спиритизму, масонству и оккультизму. Он поэтому недолюбливал за «мистицизм» Александра I и баронессу Крюденер, порицал распущенность нравов на верхах, преклонялся перед крепостью староверов и купцов. Его возмущал современный чин коронования, по сравнению с византийскими и древнерусскими подлинниками сильно измененный, чин, в котором митрополиты, подносящие царю и царице запивку и рукоумывало, унижены до прислужнического уровня. Он любил Александра III за его семейно-патриархальное православное направление, критиковал Царя-Освободителя, конечно негодовал против Петра Великого. Каждого царя или монархиста он расценивал прежде всего с точки зрения его верности православному быту и чистоте нравственности, его правоверию.

Не знаю, кого он больше недолюбливал - либеральствующих профессоров, носителей теоретического атеизма, или правых аристократов, но жизнью своею доказывающих свое практическое нехристианство, свой практический атеизм. Он всякого и все расценивал с точки зрения его церковности. Это был его камертон и его норма.

В монархизме митрополита Антония, повторяю, не столько было политических и государственно-правовых расчетов, как богословски-церковного подхода. Царь занимал у него место не столько в государственной иерархии, сколько в церковном чине. Владыка думал последовательно византийски; я так и вижу его во времена какого-нибудь патриарха Константинопольского Полиевкта с его идеологией теократического монархизма. Митрополит Антоний мог бы отстаивать и все византийские чины поставления эпарха города, освящения того или иного момента государственной жизни, благословения Церковью каких-нибудь государственных актов, коль скоро эти акты исходят от православного царя и служат на пользу Православной Церкви. Не знаю, есть ли это огосударствление Церкви и цезарепапизм, или же оцерковление власти царя, просветление правового строя. Он еще, между прочим, очень радовался тому, что нашумевшие в первые годы эмиграции «евразийцы» настаивали на строительстве государства на «правде», а не на «праве». Он ведь был славянофилом, совершенно запоздавшим в наши дни. Но он и не мог не чувствовать, как сами братья-славяне постепенно растеряли свою православную церковную идеологию и превратились, по прозорливому пророчеству К.Леонтьева, в «сторонников бельгийской конституции, которая не даст и преподобного, а не то что священномученика».

Антоний вовсе не отдавал Церковь во власть государства. Он был одним из первых по времени, а по значению и величине самым главным защитником воссоздания патриаршества в России. Он со своим другом, епископом Михаилом (Грибановским), рано умершим и завещавшим митрополиту свою панагию, которую он преемственно носил сам после митрополитов Палладия и Антония (Вадковского), много и подолгу в былые годы беседовал о свободе Церкви, о воссоздании ее канонического строя и о многом другом, о чем глухо сказано в маленькой заметке Антония «Дисциплина аркана», напечатанной в «Волынских епархиальных ведомостях» за 1906 год, а потом воспроизведенной во II томе сочинений митрополита. Между прочим, владыка пишет: «Чувствую, что, если доживу до старости, то не миновать мне больших столкновений за церковную идею, за освобождение Церкви от порабощения государственности». Статья заканчивается так: «И многое иное говорил он (т.е. епископ Михаил), что еще неудобно печатать». Второй том сочинений архиепископа Антония вышел в 1911 году.

Это следовало бы помнить тем, кто из всей борьбы Антония за независимость Церкви от Саблера запомнили только пресловутую фразу, сказанную в запальчивости и раздражении, фразу о «черном борове». Не надо забывать и того, что при Дворе не любили Антония именно за его стояние за независимость Церкви. В переписке государыни императрицы Александры Феодоровны к государю прозрачно намекается на «левизну» его. Это Антоний-то левый? Он не был левым потому, что это несовместимо с его идеалом православного царства. Он не был политически правым, потому что он не мог бы быть последовательно церковным в этом своем «правом» лагере. Он был просто церковным.

Рядом с отличавшей покойного митрополита церковностью надо поставить вытекающее из нее его чувство вселенскости Православия. Известно было, и я об этом уже говорил, что и в академиях, и в своей Волынской семинарии он много и убежденно покровительствовал «меньшим братьям» - приезжавшим к нам учиться грекам, сербам, болгарам, арабам, румынам. Митрополит с ними возился, имел неприятности с Саблером из-за них, особенно заступался за разных гонимых - и, вероятно, по большей части за дело гонимых - лентяев, пьяниц и всяких шалопаев. Он никогда не ограничивал Православия одной русской его формой, к тому же формой самой младшей, тогда как восточное Православие было на тысячу лет старше нашего, а сербы и болгары были крещены тоже до нас, русских. В своей молодости он видел изгнанного из Сербии государственной властью митрополита Белградского Михаила (Иовановича) и с большой любовью вспоминал его светлый исповеднический образ.

В памятный 1913 год на торжества Дома Романовых именно по инициативе митрополита Антония был приглашен Антиохийский патриарх Григорий, чтобы показать русским давно уже ими забытый чин патриаршего служения и самую фигуру восточного патриарха. Митрополит, как я уже упоминал, любил служить по-гречески, почти всегда несколько возгласов делал по-гречески, а то и всю службу совершал на этом языке. Он очень был рад своей командировке от Синода в Палестину, чтобы ознакомиться на месте с делами Миссии и Палестинского общества. Он очень радовался моей туда поездке, вспоминал свое там пребывание, отдельных архиереев тамошних, сценки из жизни. Я его потешал повествованиями, не без присущей мне слабости имитировать действующих лиц.

Он скорбел о потере церковного чутья многими сербскими архиереями и священниками, не любил их обмирщенности, подстриженности, штатскости, политиканства. Да и в современных афинских эллинах он не мог не усмотреть всего того, что предвидел за 80 лет до этого чуткий и умный Константин Леонтьев.

Кстати, о Леонтьеве. Как ни странно, митрополит его недооценивал. То есть, точнее, он любил Леонтьева за его любовь к грекам, и именно к грекам, а не просто к восточным собратьям. Ведь Леонтьев был чистый филэллин и очень сдержанно, чтобы не сказать больше, относился к славянофильству. Митрополит ценил Леонтьевские публицистические сочинения, но совершенно мало знал и никак не восторгался Леонтьевым как литератором, как художником, как изумительным бытописателем Востока и особливо тогдашней Греции. Маленькая подробность еще. Многие знают, что Леонтьев принял «тайное» пострижение с именем Климента. Но в своей яркой книге о Леонтьеве Бердяев ничего не написал (вероятно, этого он и не мог узнать) о погребении Леонтьева. Леонтьев умер в Сергиевом Посаде. Митрополит Антоний мне сам говорил, что он, тогда архимандрит-ректор Московской академии, совершил отпевание Константина Николаевича, или, уже по-церковному, «монаха Климента». Думаю, что барство и натуралистический эстетизм Леонтьева отвращали Антония от него.

Возвращаясь к вопросу о вселенскости христианства, должен заметить, что владыка Антоний хотел в этом, главным образом, найти примиряющий этнический элемент наднациональности христианства. Шовинизм в церковных делах, будь то греческий, или сербский, или русский, был ему донельзя противен и чужд. Русское в Православии, равно как и греческое или арабское, с исключительностью по отношению к другим обликам церковности, было для него провинциализмом и отрицанием того, что во Христе ни эллин, ни иудей, ни варвар, ни скиф. Поэтому-то он и почитал в особенности греков перед всеми другими, что у них мерило церковности и чище и незамутненнее, что они сами классичнее, но, конечно, укорял греков в нечувствии в арабском или болгарском вопросе. Но саму схизму болгарскую по существу порицал. Он не сочувствовал шовинистически настроенным греческим архиереям-венизелиотам, а самого Венизелоса не мог любить за масонский либерализм, за его несоответствие антониевскому византийскому политическому идеалу. Антоний очень чтил примат Константинопольского патриарха, сам в начале эмиграции раскритиковал проект епископа Вениамина (Федченкова) о создании в Константинополе русского Высшего Церковного Управления, но когда переехал в Сербию и когда его убедили возглавить знаменитый Карловацкий Собор и Синод, он этим самым противоречил своим же взглядам на территориальный, а не национальный принцип в устройстве Церквей. Не любя митрополита Евлогия за многое, он все же оценил его решение идти из Москвы прямо непосредственно к Константинопольскому патриарху за защитой.

Вспоминаю по этому поводу и такую подробность. В начале изгнания митрополит Антоний был в Афинах в гостях у архиепископа Мелетия (Метаксакиса), с которым тогда были у него отношения очень сердечные. Митрополит Мелетий, как архиепископ всея Эллады, оказывал все почести нашему митрополиту. Как-то зашел у них разговор о преимуществах Константинопольской кафедры и о каком-то расширительном толковании этих преимуществ тогдашним Вселенским патриархом. Мелетий особенно нападал на патриарха. Антоний спросил его, как он, Мелетий, к этим правам относится и что бы он стал делать, буде Промысл приведет его на Вселенскую кафедру. Мелетий заверил, что он не будет этими правами расширительно пользоваться, и отрицал вообще особые права Константинополя. Через несколько лет Промысл действительно судил Мелетию занять престол Златоуста и Флавиана, и он, конечно, настаивал на своих правах, толковал их еще более упрямо в расширительном смысле, да и вообще проявил себя неблаговидно в свои годы патриаршествования в Константинополе (новый стиль, автокефалия Польской Церкви, автономия Финляндии, Латвии, Эстонии и острейший венизелизм), чего ему Антоний никогда не прощал.

Но вообще, признавая вселенский принцип превыше всего в устроении Церкви, Антоний все же отдавал преимущество культуры, традиции, вкуса, стиля первому и наиболее классическому народу православного Востока - грекам. Он был великий и убежденный филэллин.

Митрополит свою церковность проводил очень последовательно и строго и в личной жизни. Он был неумолимый противник всякого новаторства в Церкви. Носил длинные волосы (они были прямые и некрасивые), широкую, окладистую, чисто русскую бороду. Такие бороды были у старообрядческих начетчиков, бояр, целовальников, купцов и однодворцев. Вообще лицо было очень русское и очень породистое, но не утонченно-барское. Это была скорее какая-то земская сила, что-то кондовое, круто замешанное. Итак, волос никогда не стриг. Посты соблюдал неукоснительно. До Сербии мяса никогда не ел и очень возмущался, когда его в Греции в Афинах накормить хотели мясом. «Да что я, басурманин что ли какой?» Но в Сербии, видя, что архиереи вкушают мясо, он и сам, хотя безо всякого услаждения, ел мясо и нас, «студентиков», угощал колбасой, приговаривая старый семинарский анекдот, что слово «колбаса» еврейского происхождения, так как «кол» значит всякая, а «басар» - плоть, и что, следовательно, в колбасе всякая скотинка участвует: и корова, и свинья, и лошадь, а может быть, и кошка, или собака. В гостях он не рекомендовал подчеркивать свое постничество, а вкушать что дают. А если молодой студент или монах начинал злоупотреблять постными упражнениями, то митрополит очень настойчиво заставлял оскоромиться в постный день. «Чтобы смирился, чтобы не зазнавался. Ибо Царство Божие не есть ястие или питие, а правда, радость и мир о Дусе Святе».

Любил чай, предпочтительно с молоком и обязательно с вареньем. Особенно любил клубничное. Любил все сладкое, как дети. Вина не пил, а так как в Карловацкой Патриархии всегда давали к обеду вино, то митрополит хорошее белое вино разбавлял водою. Крепких напитков и в рот не брал.

Нравственности он был безупречной. Любил, даже публично (что бывало не всегда удачно), заявлять, что он девственник. Этим он воспитательно действовал (знаю это из нескольких примеров) на многих. В наше безнравственное и либертинское время это поражало и внушало уважение. Знаменитые слова и анекдоты, которыми так любят укорять митрополита, были, может быть, даже каким-то клапаном для выхода его острословия, его таланта, наблюдательности и большой начитанности и наслышанности в российской словесности и остроумии.

Вообще же владыка был чист сердцем, как ребенок, очень добр, бессребреник и нестяжатель. Любил дарить книги, одежду, четки, кресты, иконы и т.д. Поэтому владыка очень неодобрительно относился к тем архиереям из вдовых священников, за которыми тянется длинная вереница родственников, племянников, зятьев, шуринов и прочее, что все ложится бременем на бюджет архиерейского дома или монастыря. Вообще любил монашество, самый принцип несвязанности ни миром, ни семьей, ни общественными предрассудками. Любил монашескую нестяжательность и чистоту души у тех, кто их умел нескверно соблюсти в иночестве.

Обладая сам очень острым от природы умом, но умом не изощренным в тонкостях научных методов нашего времени, Антоний поэтому и считал ученостью только то, что исходило от природной силы ума. Он отрицал эрудицию, потому что в ней не видел творчества. А признавал научное делание только самобытное, только творческое, только раскрывающее что-либо новое, будь то или толкование священного текста, или изложение какой-нибудь нравственной или догматической истины. Помню, как он однажды при мне презрительно сказал о какой-то очень ценной русской исторической монографии: «Да ведь это компиляция; все с немцев содрано...» Напрасны были все мои попытки доказать владыке, что то, что он называет «компиляцией», правильнее было бы назвать библиографической эрудицией, необходимо нужной для успешной работы над предметом. Он не понимал или не хотел понять того, что эти компиляции избавляют дальнейшие поколения ученых от необходимости самим проделывать всю ту аналитическую работу, которую проделал «компилятор». Его раздражало перечисление всех мнений ученых экзегетов текста. Ему хотелось иметь ясный ответ на тот или иной стих Писания или вскрыть общую мысль книги, совершенно не углубляясь в то, что могут быть влияния, источники, школы, направления. Все книги Писания были автентичны. Весь текст был неповрежден. Вопрос интегритета его просто раздражал. Также раздражали его уточнения какой-нибудь хронологической даты. А пуще всего он сердился при вопросе об «антиохизме» или «александризме» в богословии...

Да, в свое время архимандрит Антоний многих и многих спас от Ренана, показав всю его дешевку. Тогда Ренан был в моде и был опасен. Наше время знает Древса, Делича, Вельгаузена и многих других, против которых нужно иное оружие, выкованное в более серьезной научной лаборатории. То же можно сказать и про многие другие области историко-богословского ведения. Как и многие наши консерваторы среди благочестивых архиереев и мирян, Антоний смертельно боялся вопроса о неподлинности источника. Он считал достижением, скажу больше, панацеей против всей ветхозаветной критики диссертацию епископа Фаддея (Успенского) о единстве Книги пророка Исаии. Он просто не понимал что значит критика текста, в чем проблема интегритета или автентичности текста. Он был более в этом отставшим, чем знаменитый профессор Санкт-Петербургской академии ученый протоиерей Герасим Павский, который еще во времена Филарета говорил о неединстве пророка Исаии и лекции которого были с разрешения тогдашнего начальства литографированы, и по ним студенты сдавали свои экзамены. Точно так же я его однажды насмерть огорчил, доказывая ему неподлинность ареопагитиков или что IV и V книги против Евномия написаны вовсе не святителем Василием Великим, а, вероятно, Дидимом Слепцом, и т.д. и т.д.

Был ли Антоний поэтому обскурантом? Отнюдь нет! Утверждаю это со всей решительностью. Просто он был сын своего века. Он остановился в своем научном развитии в то время, когда богословская наука и в России, и на Западе начала проходить свой интереснейший этап. Митрополиту не хватало прежде всего нашей теперешней научной эрудиции, известной дрессировки научного сознания. Но он не отрицал науку, не запрещал искать. Ему, может быть, было даже и чуждо все это историко-критическое исследование. Ум его был направлен на другое. Характерны его неисторичность и немистичность. Не побоюсь сделать смелое обобщение: Антоний был сын позитивистического века, он начал борьбу против протестантского рационализма, против латинской схоластики и сам с ними боролся оружием рационализма. В каком-то смысле он был позитивист (конечно, не в вульгарном смысле, не в духе отрицателей 70-х годов).

Но, конечно, не ум - будь он природный и неотшлифованный или искушенный эрудицией и библиографиями, - был главным и могущественным оружием Антония. Антоний не теоретик только нравственного значения догматов и морализирования в теологии. Антоний был сам исключительным носителем высокого нравственного авторитета.

Филарет Московский покорял своей мудростью, Болотов и Глубоковский раздавливали всем колоссальным грузом своей начитанности и владением научным методом, Иоанн Кронштадтский прежде всего был молитвенник и т.д., а Антоний покорял, очаровывал силою своего нравственного влияния на молодежь. Он незаметно, как-то автоматически опутывал молодые души силою своего пастырского влияния, своей сострадательной любви. Он не только проповедовал эту любовь, но он ее осуществлял. Он болел с грешником, переживал его грех, как свой собственный. Как он и сам говорит, в пастырском сердце это сострадание, это совместное переживание не дает уже места отдельному «я» от «ты»; в нем уже только одно «мы». Он так близко принимал к сердцу грех другого человека, потому что это нарушало дело Христова искупления, это вносило дисгармонию. В этом он напоминал, как ни парадоксально такое сопоставление, архимандрита Феодора Бухарева, который просто страдал и мучился малейшими проступками студентов академии, так как это нарушало искупительное дело спасения Христом всего человечества. (Боже, что бы сказал Антоний, если бы узнал такое мое сравнение его с «расстригой» Бухаревым!) Антоний был воплощенная нравственность и совесть, хотя бы и у него были свои мелкие грехи и, может быть, даже крупные заблуждения.

В 1935 году, к 50-летнему юбилею Антония, ему написал исключительное по искренности письмо профессор А.В. Карташев. Он, между прочим, писал: «Вы человек с душой огромного, почти сверхчеловеческого калибра. Дело не в талантах только ума и культуры, а в чрезвычайной широте и зоркости сердца, властно охватывающего людей подобно тому, как охватывает их родительская любовь, мать-природа, сила красоты или сила благодатная церковного богослужения. Нечто самоочевидное, бесспорно ценное, перед чем невольно замолкает и трепещет заурядное ничтожество. От В.В. Болотова веяло как бы сверхчеловечностью интеллекта. От Вас идут волны таких же озарений сердца и совести… Я считаю, что не быть Вами очарованным, по крайней мере эстетически, если не духовно, могут только люди нецерковные и бездарные... Взирая на пламенеющий костер любви в Вашем широком святительском сердце, я не могу не лобызать его с дерзновением духовного сына, укрепляемого Вашим влекущим образом всецелой преданности Господу Иисусу Христу и Его Святой Церкви в плоти нашего родного русского Православия».

Многое еще хотелось бы записать о митрополите, но довольно и этого малого. Это - мало, ибо и малое время знал я его. Мне не дано было видеть его утреннюю звезду, восходившую на Востоке русского неба в 90-е годы прошлого века; я не видел яркого и светлого сияния Антония в полдень его жизни; мне дано было с ним встретиться тогда, когда уже «к вечеру преклонился день» его жизни, но я счастлив тем, что видел его «тихий свет святой славы», что я на «западе его солнца» облобызал хладеющие руки, которые на меня низвели огонь апостольской благодати.

В 1925 году в Стокгольме состоялась первая всецерковная конференция экуменического движения «Жизнь и труд». В июле 1937 года в Оксфорде состоялась вторая всецерковная конференция этого движения, одобрившая создание Всемирного Совета Церквей для объединения всех экуменических движений. В августе 1937 года в Эдинбурге прошла конференция экуменического движения «Вера и церковное устройство», также выразившая согласие с созданием Всемирного Совета Церквей.

Троицкий В.А. (впоследствии архиепископ Иларион). Очерки из истории догмата о Церкви. - Сергиев Посад, 1912; Священномученик Иларион (Троицкий). Творения: В 3 т. - М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2004. Т. 1. С. 56.

Имеются в виду претензии Константинопольских патриархов на управление всеми православными приходами за пределами канонических территорий Поместных Православных Церквей.

Естество, природа, существо (греч.).

Византийские императоры из династии Ангелов.

Во время Первой мировой войны митрополит Антоний предлагал по церковным соображениям отдать Константинополь грекам, в то время как лидер кадетской партии П.Н.Милюков считал, что экономические интересы России требуют овладения Босфорским и Дарданелльским проливами, а значит и Константинополем.

07 / 04 / 2007